Лео, что облик его изменился.
И помимо появившегося на любовнике изрядно помятого пиджака и было и ещё кое-что…
Шрам!
Свежий, кровоточащий шрам на лбу.
Лео успел заметить и тонкие струйки крови на линии бровей.
«Брать…» вспомнил Лео. «Брать у вас…»
– Идём? – и Эмма кивнула в сторону коридора.
НОМЕР.
Она явно вела его в свой номер.
«А чего стесняться?» с наигранным циничным безразличием успокоил сам себе Лео. «Мы же на сцене».
Ключ она взяла не на рецепции.
Один из помощников портье протянул ей бронзу у самой лестницы, словно бы специально её там поджидая.
«А может, и специально…»
Лео устал удивляться.
В конце концов, не удивляются же зрители в театре, завидев ангела, спускающегося на тросах откуда-то с потолка.
Или посмотрев историю про почтенную мать семейства, которая после трёх часов стенаний на сцене совершенно случайно, токмо волею божьей и автора пьесы, обнаруживает заветную родинку на плече садовника, как-то ненароком забредшего в запущенный сад, и, таким чудесным образом воссоединяется с потерянным лет сорок назад сыном, коего не чаяла уже и обнять в дольнем мире.
«Вот только не надо про мать» попросил сам себя Лео.
Эмма поднималась по лестнице, не пожелав воспользоваться лифтом.
Впрочем, подъём был недолгий.
Второй этаж.
В молчании они прошли почти до самого конца коридора и остановили у двери с номером «семь-пять-семь-два».
«Почти как у меня» отметил Лео. «Только последняя цифра отличается. Рановато делать выводы, но и есть, похоже, номер этажа…»
И дверь у неё была светло-зелёного цвета, в лиственных узорах.
Украшала её голова не сатира, а нимфы.
Впрочем, нимфа повернула ключ с той резвостью, что и сатир.
Лео поразил странный, внезапный двух-трёхсекундный провал в памяти.
Он совершенно не помнил, как оказался посреди комнаты.
Это походило на обрыв плёнки с мгновенной склейкой.
Эмма стояла возле распахнутой двери, ведущей на террасу.
Лео, угадав её желание, подошёл ближе.
Спутница взяла его за руку и вывела под открытое небо, затянутое уже не облаками, а лёгкой, полупрозрачной кисеёй, сквозь которую, казалось, вот-вот выглянет солнце.
Но солнце всё не выглядывало, и не заметно даже было то место, где висел его круг.
Пелена была равномерно светлой, словно испускала сияние сама по себе, без помощи светила.
Эта необычная картина неба хорошо просматривалась ещё и потому, что терраса была полностью открыта и свободна от нависающих карнизов и балконов верхних этажей.
Волею
