смотрю на них, пассажиры и водители с шумом влетели в салоны, захлопав дверями, как бы забаррикадировавшись, и растворились на шоссе.
Я осталась одна на дороге. С одной стороны вроде лес, с другой окраины города. Конечности перестали дрожать. И что бы не нарваться на другую неприятность, следовало уходить от сюда. Я медленно брела по дороге в обратную сторону. На душе становилось все пакостней, то ли оттого, что сама себе устроила такой фейерверк, то ли оттого, что не победила. Я тогда не задумывалась, каким образом могла бы победить. Напряжение спадало очень медленно, сильно болела голова. Придя, домой, я первым делом залезла под душ, и долго смывала с себя злость, усталость, раздражение и обиду на себя и «того парня». Долго не могла заснуть, а когда, наконец, заснула, то увидела этот кошмар про рыцаря в сияющих доспехах. С той ночи он меня не отпускал.
***
Наконец-то у меня выходной. Любимая подруга со своим очередным «будущим» отправились на прогулку. Ее будущий – это субъект ростом под крышу вагона метро, с нечесаными волосами, поднятыми вверх и для устойчивости залитыми гелем или лаком, в узких голубых джинсах и клетчатым арабским платком на шее. Живописен? Да и ладно, лишь бы подруга была счастлива. А она вся светилась, бегая вокруг него на своих шпильках, что-то рассказывая и энергично помогая себе руками, когда ее избранник меланхолично вышагивал на своих ходулях, засунув руки глубоко в карманы черной куртки.
Я проводила такую нелепую пару глазами, на сегодня я свободна, ужасов не ожидается, надо заняться собой. Вернее, не собой, а своими ботинками, которым уже много лет. А они только сейчас об этом вспомнили и дали такую течь, что мастера только разводили руками.
Вытащив из тайника всю наличность, отложенную на новое пальто, я без радужных надежд отправилась по магазинам. Как я и предполагала, что было приятно взору и ноге, напрягало кошелек, так что он морщился и скрипел, а то, что было приятно ему, годилось только для кунсткамеры. На моем пути последний на сегодня магазин, распродажа. У стеллажей заваленных обувью, деловито и радостно щебетали продавщицы и покупательницы. Одна отчаянно молодящаяся тащила две пары сапог, розовые и фиолетовые. Мне вяло подумалось, а если бы она была лошадью с четырьмя нижними конечностями, то тащила бы четыре?
Место у стойки с обувью освободилось, и я шагнула вперед. На стеклянной полке стояли полусапожки черного цвета с вышивкой по голенищу. От них веяло изяществом, легкостью и …разрушенными надеждами. Если я перейду на кипяченую воду вместо завтрака, обеда и ужина, они меня дождутся? Нет! Белая ручка, густо унизанная тоненькими золотыми колечками, проворно подцепила раритет и потащила к примерочному пуфику.
Я медленно повернулась в сторону двери.
– И много не хватает? – раздался рядом голосок.
Я скосила глаза, мужчина средних лет, держа коробку с ботинками под мышкой, другой рукой
