странное. Иногда она говорит с Па о чём-то непонятном и очень тихо, но кое-что можно разобрать. Лена часто говорит, что «он – не они», а Па успокаивает её.
Есть и другие, их он пока не различает, но они все знакомы ему. Они говорят только с Па.
Теперь он может двигаться и даже сидеть. Он – в большой кровати с поднимающимися стенками. Па говорит, что это чтобы он не упал. Когда ему меняют подгузники или приходит Лена, стенки опускают. Вокруг кровати комната. У неё прозрачные стены, и теперь они не закрыты шторами. За стенами ещё одна комната, очень большая. Наверное, и весь мир такой – комната в комнате. В той, большой комнате ещё кровати, не такие, как у него. На них лежат другие. И Лена говорит с ними, касается их – он видит это через стенки. Она с ними всё время, а к нему заходит мало. Почему? Разве другие лучше его? Только Па почти всегда рядом с ним, и Лена ругается на это, говорит: «Вы себя в могилу загоните». На Па нельзя ругаться! Раньше он думал, что Лена хорошая, а теперь видит – нет! И другие так говорят. Та сердитая медсестра. Она недавно сказала Лене, что «отдала бы полжизни, чтобы слепить себе такого красавчика», а Лена ответила: «Я бы полжизни отдала, чтобы никогда не знать такого». Значит, он ей не нравится? А медсестра Лену «дурой» и «идеалисткой» назвала.
Ему приносят разные вещи. Они яркие, красивые, некоторые гремят или звенят, другие можно вкладывать друг в друга. Это интересно. В мире много интересного. Но слушать интереснее, особенно когда говорит Па. Сейчас Па разговаривает с Леной и думает, что он не слышит.
– Он скоро начнёт ходить, да?
– Скоро. Его тело немного отстаёт от мозга и пока учится координировать движения. По уму ему уже больше года, а физические навыки на уровне девятимесячного, даже меньше – мы ведь не можем пустить его ползать.
Что это значит? Раньше он мог ходить, он помнит, хотя и плохо. А теперь почему-то не может. Надо учиться!
Па заходит и играет с ним, это хорошо. А потом опять говорит за стенкой с Леной.
– Ну вот, все реакции в норме, пора ему вставать на ноги.
Па радуется, а Лена опять сердится:
– Здесь?
– Нет, ему нужна нормальная комната, её сейчас готовят.
– Лев Борисович, может… У меня самая большая комната пустая. Или так нельзя?
– Девочка моя, но это же тяжело! Ты и так работаешь сутками! И это опасно. Был бы он маленьким. Да и тогда бы… Помню, Лёша… Ладно, то прошлое. Но смотреть за таким большим ребёнком?
– А вы сможете?! Вы уже на ногах не стоите! Или вы переселяетесь ко мне, или я к вам! Вы один не выдержите.
– Спасибо, милая. Ты сама еле держишься.
– Я должна. Ради них. И ради вас.
– А он?
– Он? Вы знаете.
– Милая ты моя.
Па почему-то обнимает Лену. Но она же сердится! Почему он этого не видит? А медсестра не сердится, а странно улыбается ему и снова называет «красавчиком Лепонтом».
6
Ну вот она и дома. Лена закрыла
