раясь изо всех сил вспомнить лицо вчерашнего незнакомца. Время ползло быстро, как юркая змея, уползавшая от преследователя. В комнату вплывали сумерки, было пасмурно на улице и в помещение через маленькое, давно не мытое оконце не проникало достаточно света, но это не мешало думать и вспоминать. Тем не менее, Заур М. поднялся со стула, на котором уже достаточно долго сидел, так что ощутимо отекла спина, и подошел к выключателю. Свет одинокой лампы под низким потолком вспыхнул, осветив небольшую комнату, и Заур М., будто впервые увидев её, хотя мог, закрыв глаза, сказать, что и где лежит, оглядел своё жилище и в который раз увидел свой стол, за которым с давних пор хорошо думалось и за которым он привык записывать свои воспоминания, размышления, видения и сны, увидел зеркало на столе, перед которым каждое утро брился, и маленькую двурогую вешалку, прибитую к двери изнутри, торшер с покосившимся абажуром, продавленный диван, камин, где плясали язычки огня; словом – комната далеко не блистала роскошным убранством, не было ни компьютера, ни даже телевизора, и вещи здесь были самые необходимые, вполне обыденные и старые. Теперь он постарался вспомнить выражение лица вчерашнего прохожего, что подошел к нему на улице и молча, удивленно уставился на него, причем не в глаза смотрел, а куда-то повыше, в лоб, что ли, будто нашел на нем что-то интересное, так что Заур невольно потянулся рукой ко лбу и потер его слегка, думая, что ненароком испачкался. Поглядев так довольно навязчиво, что уже начинало нервировать и раздражать Заура, прохожий, слегка покачав головой, будто чего-то не понимал, медленно удалился, так же медленно оторвав свой взгляд ото лба Заура…
…«Сегодня шел по улице и в подворотне старого дома, мимо которого тысячу раз проходил, но так и не запомнил, встретил кошку. Я нагнулся, посмотрел ей в глаза. Она испуганно отступила, но потом, кажется, поняла, что я не причиню ей вреда, и не убежала. Я нагнулся поближе к ней и снова заглянул ей в глаза, и увидел свое отражение. Она доверчиво смотрела на меня. В глазах животных более правдивое отражение, чем в глазах людей. Лето, июль, было очень жарко, и кошка, обессилев от зноя, беззвучно открывала маленькую пасть, не в силах мяукнуть. Я вошел в ближайший магазин и купил молока, но когда вышел, её уже не было в подворотне. Я стал звать её: «Кис-кис-кис!» Пожилая толстая женщина, выходившая на улицу в эту минуту, улыбнулась и сказала мне: «У нас не русские кошки, их надо подзывать так: пиш-пиш-пиш!». Когда она удалилась, я так и стал подзывать кошку – пиш-пиш-пиш! – но она не отозвалась, не появилась, видно ушла по своим кошачьим делам, или кто-нибудь забрал её, чтобы напоить. Надеюсь…»
…Некоторое время Заур глядел вслед прохожему, потом невольно, будто кто-то приказал ему, пошел за ним следом, стараясь не выпускать его из виду. Тот шел неторопливо и его легко можно было бы догнать, но Заур просто не мог понять, зачем он идет за этим прохожим, что ему нужно от незнакомца и что если тот остановится и спросит, зачем его преследуют; он шел бездумно, будто лишенный воли, выполняя чей-то приказ, и вдруг увидел что прохожий вошел в мужской салон. Заур вслед за ним тоже вошел в парикмахерскую, но мужчины там не обнаружил. Это был маленький салон, где работали всего два мастера, и одним из них – видимо, была его очередь принимать посетителя – был приветствован с вежливым воодушевлением.
– Садитесь, прошу вас, – сказал парикмахер, без нужды обмахивая полотенцем чистое кресло, и окинул Заура профессиональным взглядом. – Побрить, постричь? – С сомнением спросил он, внимательно оглядывая свежевыбритого и постриженного посетителя.
– Нет, – сказал Заур, будто очнувшись от беспамятства. – Я так… Сюда сейчас мужчина заходил…
– Мужчина? – пожал плечами парикмахер. – Какой мужчина?..
Заур, утратив статус клиента, явно становился ему неинтересен.
– Никто кроме вас не заходил, – подтвердил и его товарищ.
Заур извинился и вышел из парикмахерской совершенно растерянный под насмешливыми взглядами двух мужчин – ведь он своими глазами видел, как странный прохожий не спеша входил в салон…
…«Сейчас октябрь, накрапывает дождь, осень. И мне все такие хорошие сны снятся. Про любовь. Меня любит молодая нежная девушка, так хорошо, что не хочется просыпаться, но я просыпаюсь, с досадой и сожалением вспоминаю свой возраст. Так хочется влюбиться, но ведь я ни с кем почти не общаюсь, и в последнее время редко выхожу из дома…»
… Теперь он, сидя за столом при свете, разогнавшем сгущающиеся сумерки в комнате, старался вспомнить лицо, выражение лица, странный взгляд вытаращенных глаз молчаливого прохожего, но все вставало перед глазами расплывчато, и даже то, что он встал и включил свет, надеясь на эту маленькую встряску, когда любое движение или резкий жест, вдруг помогает вспомнить слово, имя, внешность, не помогло; даже во сне он видел незнакомца отчетливо, как наяву, а теперь не мог вспомнить; и он повертел головой, словно отряхивая ненужные, бесполезные усилия, не приносящие никакой пользы, бесцельные, пустые…
«Зачем это мне? – подумал он. – Зачем это навязчивое желание вспомнить?..»
Постучали
