опустила на кровать, к беспокойным рукам Элис. В чемодан был вложен еще один, поменьше, а в него – еще один. Это ядро оказалось вместилищем самых разных удивительных сувениров – обшарпанная пыльная версия ее собственного ящика с сокровищами. Пока Элис перерывала его содержимое, Джин углядела слуховой рожок, пару кружевных перчаток, младенческий чепчик, губную гармонику, перевязанную лентой прядь каштановых волос, мяч для крикета, музыкальную шкатулку, спутанные нитки жемчуга и цепочки. В конце концов Элис извлекла из недр картонную коробку, а оттуда – дневник, один из множества одинаковых томов, и в мгновение ока нашла упоминание Гретхен Эдель.
– Поступила 2 июня 1946 года. Выписана 28 сентября того же года.
Джин кивнула. Неудивительно, что даты, которые назвала ей миссис Тилбери, подтвердились. Какой дурак станет врать о том, что так легко проверить.
– А монахини, которые были в больнице в одно время с Гретхен? Они все еще неподалеку?
– Когда здание Святой Цецилии продали, они вернулись в Ирландию. По-моему, в Голуэй.
– Жалко, – сказала Джин и отмела эту линию расследования.
– Кэмкин! – воскликнула Элис, все еще просматривая записи. – Вот как ее звали. Марта Кэмкин. Они были настоящие подружки. Дай им волю, болтали бы всю ночь напролет. Обычное дело, когда пациенты застряли в одной палате, особенно если у них одни и те же симптомы.
Джин за всю свою жизнь провела в больнице всего неделю. И дорого бы дала, чтобы на соседней кровати оказалась родственная душа.
– Гретхен ни разу ее не упомянула, – заметила она. – А ее муж сказал, что она ни с кем из лечебницы не поддерживает связь.
– Что ж, такие дружбы не всегда продолжаются за стенами больницы, – ответила Элис. – Семья Марты была, кажется, из Чатема. А Эдели, насколько я понимаю, жили где-то в Лондоне.
– В Уимблдоне, – уточнила Джин.
– Все вечно обещают не пропадать, – сказала Элис. – Но редко выполняют обещания. – В ее голосе внезапно послышалась грусть. – Только Бренда до сих пор шлет мне открытки на Рождество, но она теперь в Южной Африке.
– А у вас есть ее адрес?
– Да. Если вы захотите написать ей, я с удовольствием отправлю ей письмо.
– Похоже, имеет смысл поговорить еще и с Мартой Кэмкин, – сказала Джин. – Если получится ее найти.
– Ее отец был викарием, вдруг это поможет.
– Очень может быть.
– Она была не такая покладистая, как Гретхен. Немножко более ершистая, так сказать. Но вполне милая девчушка, – добавила она спохватившись. – И очень мужественная. Как мы ни старались, помочь ей не смогли.
Она протянула Джин свой дневник.
– Вы можете его взять на сколько вам нужно. Но я бы хотела в конце концов получить его обратно. Сама не знаю почему.
– Конечно, – ответила Джин, уловив намек на то, что пора уходить. Она только сейчас заметила, что
