чувствую себя дома.
За ужином Уолтер говорит:
– Так что ты собираешься с этим делать?
– С чем? – спрашиваю я.
– Со своим опытом, – отвечает он.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, ты через столько всего прошла, видела вещи, которых, возможно, некоторые из нас никогда не увидят, жила жизнью за пределами «нормы», – что ты собираешься делать со всем этим?
– Она не должна ничего с этим делать, – вмешивается Дот.
– Ну, я начала писать… – бормочу я.
– Правда?
– Да… Это в основном черная комедия, короткие истории, развлекательные.
Уолтер выглядит сбитым с толку:
– Моя дорогая, из того, что я понял… ну… это было и есть… не то чтобы развлекательно.
Посмотрев на меня, Дот говорит – возможно, пытаясь прийти мне на помощь:
– Что насчет твоих сестер и братьев? Они ушли оттуда?
– Большая часть.
Интересно, выдает ли ответ мою грусть.
– А, – отзывается Дот.
– Те, кто все еще там, слишком малы, чтобы уйти. Они в порядке, это уже не та группа… я хочу сказать, это сложно. Группа столько раз изменялась. Сейчас это скорее христианская коммуна, чем культ, – надеюсь, что так. Я имею в виду, будь они в той же ситуации, что и я, я бы их всех похитила, – заключаю я с напускной храбростью, которую не вполне чувствую.
– Тебе не стоит считать себя виноватой, – говорит Дот, – за то, что ты ушла… Ты можешь гордиться собой. Ты очень смелая.
Я смущена.
– Спокойной ночи, – говорит Уолтер, кладя руку Дот на плечо.
Возможно, он тоже смущен, а может, ему за меня стыдно.
Я ложусь, но сплю недолго.
Знакомая пощечина.
Я смотрю на экран телефона: 2:56.
Класс, – думаю я.
Перебравшись через теплое тело спящей Селины, я иду в гостиную.
Мой бог, мне было так неловко сегодня вечером. И, наверное, я смутила других своими рассказами обо всей той хрени. Когда смотришь на это, обсуждаешь и препарируешь его, возникает ощущение, что ты, твою мать, барахтаешься в грязи. Мерзость какая. Не очень-то в моем стиле. Гадко, вот. Мне не нужно проходить через все то дерьмо еще раз, не так ли? Я та, кто я есть, вопреки группе, не благодаря ей. И все же вот она я, среди ночи, беззащитная, и мне никуда не скрыться от этого. В мозгу все грохочет. Взяв ручку, я принимаюсь писать.
Я не сплю какое-то время и думаю о прошлом вечере. Странная смесь чувств… Часть из них теплые. Это был милый вечер с двумя очень умными пожилыми людьми. Но я также немного расстроена, не знаю, мне кажется, я слегка облажалась.
После того как Уолтер пошел спать, разговор переключился на меня. Мы часа два говорили только обо мне. Целую вечность. Я чувствовала себя некомфортно, странно, как будто я ношусь со своими проблемами.
