вверх, вглядываюсь в мутное небо, но тщетно. Проклятый снег… Впрочем, он уже не валит крупными хлопьями, измельчал. Видимость, пусть не для полётов, но для велосипедного движения – вполне.
– Столбы не видно?
Пробую отшутиться.
– Видно, но без проводов, без фонарей. Большие и маленькие, с сучками и ветками. Похожи на столбы, но – не то.
Начался подъём. В настроении тоже подъём! Может быть, мы поднимаемся на скальный кряж? Девчата в надежде всматриваются вперёд, но довольно скоро надежда показывает спину. Горка обрывается крутым спуском. Упирается в широкую прогалину, заросшую высокой травой и чахлыми берёзками. Болото.
Ну, ёлки зелёные, мы так не договаривались. Это нечестно! Зачем болото? Куда я завёл людей?
Оборачиваюсь, ищу Микушина, не забыв смахнуть с лица растерянность. Но, к моему удивлению, луноликий Саша излучает довольство. Улыбается. Даже, кажется, подмигивает. Что бы это значило?
Бывать на Столбах мне приходилось лишь однажды, весной. Тогда мне, приезжему, всё здесь казалось в новинку – пряно пахнущие пушистые кедры, цветущие лиственницы, синие дали, скалистые перевалы… Я впервые всё это видел и был счастлив как мальчишка. Конечно, от избытка впечатлений вполне мог не запомнить заболоченной низины перед скалами.
– Ой, что это?! – воскликнул кто-то, и все остановились. Перед нами высились тёмные, исполинского роста фигуры. Сквозь снежную занавесь они виделись торжественно и строго, как безмолвные судьи в чёрных мантиях.
До них оставалось ещё метров двести, но казалось, что скалы нависают прямо над нами. Случилось невозможное – мы вышли лоб в лоб.
– Столбы! Столбы! Столбы! Ура-а-а!
Кажется, у меня есть веские причины тоже заорать и надуться пузырём от гордости. Но я опоздал. Не успеваю даже вякнуть. Большая сильная Наталья уже сцапала меня в охапку и тискает, как котёнка. К нам бросаются другие девчонки, в лицо тычутся холодные носы и щёки, кто-то чмокает…
Но тут созрела новая забава.
– Качать его! Качать!
И вот я уже не принадлежу сам себе. Подхваченный десятками рук, летаю вверх-вниз, как тряпичная кукла. Сладкое ощущение свободного полёта… Ни с чем не сравнимое чувство… Всё замирает внутри – и страшно и весело. И хочется ещё, ещё.
Впервые в жизни меня качают на руках. За что? Разве достигнуто что-то выдающееся? Да нет, просто общая радость так велика, что ей тесно, она ищет выхода. И нашла!
Сейчас весь мир охвачен индивидуализмом. Россия стремительно догоняет мир. Моя хата с краю – ничего не знаю… Большинство не трогает то, что вне личных интересов, вне семьи. Может быть, оно и правильно, оно и хорошо. Семья – наше всё. Но, согласимся, при таких интересах, будь они всеобщими, мир был бы невыносимо скучен и сер – без музыки и живописи, без стихов и без открытий – бр-р-р.
Высшая радость – это когда ты не один.
На самом высоком из Усть-Илимских
