ребёнка!
Приходим на помощь, вытаскиваем пленницу из ямы. Не проходит и нескольких минут, как она снова бьётся в белой западне. И ещё, и ещё…
Уже не до смеха. Наталья понимает, что она сейчас подобна тралу, намотанному на гребной винт корабля. Этак далеко мы не уйдём. Ведь нам с Витей приходится тропить лыжню по переменке. Каково это делать на простых беговых лыжах, вверх по сопкам, по кустам да с ощутимым грузом на плечах? Сладко не покажется.
После часа таких упражнений даже опытный лыжник остановится, почешет в затылке и спросит себя – зачем это? И всё ли в порядке в моей голове?
Теперь она идёт медленнее, отстаёт, но старается не падать. На ходу повышает свой рейтинг в глазах товарищей по команде. Аплодисментов, впрочем, не слышно. Солнце уже низко, готовится к посадке, а нам ещё топать и топать.
Почти всё содержимое женского рюкзака переваливаем на себя. Поднимаемся осторожно, экономим ресурсы с настойчивостью Минфина, но время, увы, работает против нас. Наталья реже зарывается в снег и чаще справляется сама, не очень отстаёт, и всё бы оно ладно, если бы не была так безжалостна часовая стрелка. Неумолимо угасает отпущенный нам световой день.
Мой приятель хорошо знает, что тайга любит молчание. Мысли, сказанные вслух, здесь, как в храме, кажутся зыбкими, малозначительными, даже отдают фальшью. Но человек привык к словам.
Витя научился спрашивать молча.
Не поворачиваясь, я чувствую, что он смотрит на меня, и в глазах его стоит вопрос. Догадываюсь, какой.
Мы стоим на гребне, дожидаемся Наталью. Впереди ещё один перевал, последний. Когда достигнем его, будет темно. Тропа к Столбам, которую мы ещё различаем, совсем исчезнет из виду. Придётся встать, где попало, искать место для ночлега, рубить сушины на дрова. При таком морозе работа предстоит более чем серьёзная, и делать её в темноте – полное безумие. Надо что-то менять в нашем передвижении.
– Коней на переправе не меняют, – говорю я, стараясь быть как можно веселее. Витя сдержанно улыбается и кивает в ответ. Продолжаю в том же духе:
– На перевалах тоже, наверное, не меняют. Но мы всё-таки рискнём. Ты, как главный конь в упряжке, давай галопом дальше, не жди нас. Перевалишь поближе к Столбам и ищи место, вали сухостой, разводи костёр. В общем сам знаешь. Девку бы нам не поморозить. Понимаешь?
– Было бы сказано, – произносит Витя свою любимую фразу и облегчённо вздыхает. Он, наверное, и сам уже думал что-то подобное, но стеснялся сказать. Славный он малый, но стесняется даже меня.
Он с силой отталкивается, легко уходит вниз по склону и скоро скрывается за деревьями.
Остаюсь один и поворачиваюсь лицом к закату. Гляжу, как Наталья упрямо карабкается вверх, в точности повторяя наши зигзаги и не пытаясь их «спрямить», как прежде. Неплохо держится на ногах. Кто бы мог подумать? Видно, что силёнки не растрачены.
Сам заметно придавленный рюкзаком и тридцатью километрами,
