что вместо животных вниманию гостей представлялись тараканы, муравьи и клопы, – вызывали сильнейшее омерзение. Третьи служили кладбищем дырявых шин, дедовских газет и других старых ненужных вещей.
Лучшего я не могла себе позволить. Получив свой первый расчетный чек, я обомлела. За вычетом налогов мне полагалось меньше, чем я привыкла тратить в месяц на парикмахера. Было трудно представить, как люди живут на такую зарплату.
Еще труднее – как вычесть из этой суммы деньги на аренду квартиры и залог. Мне также предстояло купить машину для передвижений по городу по служебным нуждам и на нее еще надо было накопить.
Откладывать деньги представлялось совершенно невозможным; валяясь на кушетке в доме своей лучшей подруги Шейлы, последние три месяца я изнывала от тоски. Заезжая к ней, я обещала, что поживу пару недель и уеду. Сдержать обещание я не смогла.
Шей жила в аккуратненькой квартирке, и мне нужно было всего полчаса, чтобы доехать от нее до работы. Очень хотелось бы жить еще ближе к школе, но я была рада довольствоваться тем, что имею. Фредерике надоело водить меня по городу, не получая комиссии за агентскую работу и рискуя нарваться на гнев моей мамаши за то, что она мне помогает, и я это знала. Судя по всему, я всегда была ее любимой племянницей.
Стать любимицей было несложно. Мои старшие сестры-двойняшки имели прескверный нрав. Первую из них, Виолетту, растили с видами на то, что она будет преемницей отца и займет его пост в фирме. Она была амбициозной, до безжалостности жесткой, не в меру тщеславной. Вторая, Ванесса, не занялась семейным бизнесом. Ее благословили на замужество с вице-президентом отцовской компании, и она стала матерью троих детей. Вынашивая уже четвертого, она при любой возможности совала мне в нос подробности своей идеальной во всех отношениях жизни. Снобизм обеих сестренок переходил все мыслимые границы. Все это, а также их крайняя зацикленность на себе сделали наше общение тяжелым и травматичным для меня.
Фредерика прервала мои размышления вопросом:
– Хорошая квартира, да?
Квартира в самом деле была неплохая. Я уже собиралась сказать, что мне все понравилось, но по выражению лица Фредерики поняла, что моя собеседница что-то скрывает:
– Да, хорошая. О чем ты мне не сказала?
– Ой, да… – она взмахнула рукой, как будто я сморозила глупость. – Ничего. Тут высоченные потолки и красивый паркет. Тебе понравится.
Паркет ей понравился, конечно; теперь я точно знала, что что-то не так:
– Расскажи, что скрываешь!
– Ну-у-у… – неимоверно долго протянула она, – предыдущий жилец был немного… как сказать… его убили год назад.
– Прямо убили? – уточнила я. – Вот прямо вот кто-то вошел и убил того, кто тут жил? И тело было найдено в квартире? Это жилье – место преступления? – Я сложила руки на груди, в нахлынувшем приступе брезгливости стараясь ничего не трогать.
– Ну тут не то чтобы серийный убийца орудовал. Пострадала одна девушка. Парень, вероятно, из ревности убил ее и теперь отбывает наказание. Не волнуйся. По закону ты имеешь право знать, но это абсолютно не важно: много людей по той или иной причине умерли дома.
Так-то оно так, но я никак не могла представить, как буду жить здесь. Мое воображение уже рисовало меловые очертания тела на полу после инцидента, и я ответила:
– Эта точно не подходит, – думая, что лучше дом с тараканами, чем с привидениями.
Тетя вздохнула с неподдельным разочарованием и открыла мне дверь. Пока она запирала квартиру, я стояла в холле. Взглянув наверх, я ощутила нависающую гнетущую темноту, хотя понимала, что это мне только кажется на фоне услышанного. В каждой тени будто угадывались силуэты затаившихся преступников. Покинув здание, я наконец задышала полной грудью, радостно наблюдая закат.
По дороге к ее машине мы молчали. Феррари, которую тетушка называла Джей Ло, была «лабутеново-красная» – слово придумала тетя. Этот оттенок стал фирменным цветом Фредерики. Она накрасила губы в тон машине, надела красную шелковую блузку и, конечно же, завершила образ знаменитыми туфлями на красной подошве. Ее вкус к дорогим вещам напомнил мне, как хорошо она зарабатывала, находя подходящую недвижимость для представителей хьюстонской элиты, и меня уколол стыд за то, как много ее времени я потратила впустую.
– Такая красивая у тебя машина! – сказала я, пытаясь снова перевести разговор в доброжелательный тон.
Тетушка широко улыбнулась, очевидно приняв комплимент, и мы плюхнулись на мягкие, как пух, сиденья, обшитые красной кожей.
– Красивая. А ты все еще планируешь завести свою?
– Да, – ответила я. Права я получила только что. Никогда раньше не нуждалась в них, меня везде возили водители. Мама удивлялась, могут ли вообще понадобиться права женщине
