Поэтому я стал сдержаннее в выражениях, но по-прежнему резок в осуждениях.
– Хорошо, мы немного отвлеклись, – я поймала себя на мысли, что мы говорим совсем не о том, о чем следовало бы. – Может, вы все-таки скажете, над чем сейчас работаете?
– Я предпочитаю не говорить о работе, которую еще не закончил. – Он снова уселся за рабочий стол и стал набивать какой-то текст, предварительно повернув экран таким образом, чтоб я не могла видеть, что он пишет.
– Эдуард Петрович, сейчас не до суеверий. Вы в опасности, и ключ к разгадке, возможно, кроется в вашей нынешней работе. – Я безуспешно пыталась докричаться до этого странного человека. И в этот момент новый телефонный звонок снова заставил Крапивина вздрогнуть и побледнеть.
Я бросила взгляд на часы – пятнадцать минут одиннадцатого.
– Это он, – прошептал журналист. – Включайте свою технику, сейчас я с ними поговорю. – Неожиданная храбрость и отчаяние обезумевшего человека накрыли Крапивина. Он поднялся с кресла и направился на кухню.
– Эдуард Петрович, даже не думайте сообщать своему собеседнику, что мы его прослушиваем, – предупредила я Крапивина, приводя аппарат Захарова в действие. – Этим вы только спугнете его. И старайтесь говорить как можно дольше.
– Он всегда сам заканчивает разговор, когда считает нужным это сделать, – сообщил Эдуард Петрович.
– Но вы же журналист, постарайтесь зацепить его, разговорить.
Телефон звонил уже неприлично долго, пора было отвечать. Я кивнула Крапивину, и он снял трубку.
– Что-то долго ты не отвечаешь, – усмехнулся неприятный голос. – Надеюсь, ты понял, что наказание неминуемо настигнет тебя, и ты горько пожалеешь о том, что не прислушался к моим словам. – Собеседник Крапивина как-то расплывчато и совсем неагрессивно запугивал моего клиента.
– Не понимаю, о чем речь, – холодно ответил журналист.
– Брось, Эдуард Петрович, все ты понимаешь. Мне порядком надоело тратить время на телефонные разговоры с тобой. Давай-ка ты, голубчик, завязывай с этим делом, – в этот момент разговор прервался, частые гудки в трубке раздражали своей настойчивостью.
– Я же говорил, – Эдуард Петрович аккуратно положил трубку на базу. – Он всегда сам заканчивает разговор.
Крапивин выглядел уставшим, он снял очки и потер глаза. Я выключила аппарат Захарова.
– О чем он говорил? – спросила я.
– Понятия не имею, – Эдуард Петрович не переставал с силой тереть глаза и лоб. – Вот такой бессвязный бред я слушаю каждый вечер. Ни кто он, ни чего хочет, я понять не могу. – Эдуард Петрович снова надел очки и с грустью посмотрел на меня. – Пойдемте спать, Евгения Максимовна, я чертовски устал.
Крапивин встал из-за стола и поплелся в кабинет. Несколько минут он потратил на то, чтобы перенести информацию с компьютера на диск, потом уселся на диван, отодвинул в сторону стопку журналов и положил
