ным, но я все равно отчетливо видел колючее клетчатое одеяло, в которое меня завернули. Да, потому что я был голым. Совсем. А тут холодно.
– На улице-то осень. А вы, батенька, голым по центру Петербурга бегаете. Нехорошо это. Ну да ладно. Давайте знакомиться. Я вот старший лейтенант милиции – Андрей Никанорович Нестеренко. А вас как зовут?
– Петербург? – переспросил я. – Точно. Все сходится. Как меня зовут?
– Ну не меня же, я уже представился, – ответил милиционер. Я не видел его лица. Лишь силуэт, потому что гребаная лампа светила как проклятая.
– Александр, – спокойным голосом ответил я, – Македонский. Владиленович.
– Грек? – тут же уточнил лейтенант, и я понял, что он туп как пробка. Это хорошо. Это мне на руку. С тупыми людьми гораздо удобнее работать, чем с умными. Вторых еще нужно хоть как-то убедить в собственной правоте, чтобы начать крутить их сознанием, как тебе вздумается. С тупыми же все гораздо проще.
– Наполовину. Отец – русский еврей в пятом поколении, а мать крымская гречанка.
– Сколько вам полных лет?
– Двадцать пять, – не колеблясь ответил я, хотя это было ложью.
– День недели.
– Сегодня или моего рождения?
Лейтенант слегка подвис, так как уточняющий вопрос поставил его самого в тупик.
– Сегодня, – наконец ответил он.
– Вторник. Четырнадцатое сентября.
– Это хорошо. Значит, в пространстве и времени вы разбираетесь и находитесь в трезвом уме и здравой памяти. Выходит, что вы не умалишенный. Так ведь? – с надеждой в голосе спросил лейтенант.
– Конечно, я полностью здоров. Как физически, так и психически, а духовно – так я вообще давно достиг небывалых высот. Поглядите, какие у меня мышцы. Клевые ведь? – Я поднял руки и напряг бицепсы.
– Да, у вас хорошая физическая подготовка. Ходите в тренировочный зал?
– Нет, сам дома отжимаюсь. А еще я кандидат в мастера спорта по боксу и фехтованию.
– Впечатляет, – ответил голос, – вроде бы вы добропорядочный гражданин, но что вы делали в голом виде на площади Восстания?
– Не помню, – соврал я.
– А вы, случаем, не художник? Ну знаете, есть такие индивидуумы. Постмаргиналы всякие.
– Постмодернисты вы хотели сказать? – поправил я этого придурка.
– Ну да. В Москве вот один такой бегал голым по улицам на четвереньках и кусал прохожих. Вошел в образ собаки.
– Неплохой перформанс получился, – согласился я, – я бы с радостью ответил вам, что я художник и бегал голым, чтобы вдохновиться новым ощущением свободы тела и духа, но нет. Все гораздо сложнее.
– Поясните?
– Я маг.
– Настоящий? – уточнил лейтенант настороженно.
– Самый что ни на есть, – ответил я, – зуб даю.
– Вы экстрасенс? Ну там, гадаете по-всякому, салончик у вас есть? Хоть все по закону оформлено?
– Бросьте. Я выше этого. Я маг паутины.
– Какой еще паутины? – не понял мент.
– Любой. Паутины желаний, наваждений, снов, иллюзий, вариантов, загадок.
– А будущее видеть умеете? – внезапно с надеждой в голосе спросил Андрей.
– Да, могу.
– Скажите, когда у меня будет повышение?
– Через два года, – не напрягаясь ответил я.
– Я так и думал! Вот черт! Неужели это так очевидно? А можно как-то ускорить этот процесс? А то меня уже жена запилила.
– Бросьте ее, – серьезно сказал я.
– Это еще почему? – удивился лейтенант. – Она у меня хорошая.
– Она вам изменяет, причем уже давно и с лицом нерусской национальности. С армянином, да.
– Что-о-о?! – Андрей завопил белугой, и лампа тут же погасла. Над нами вспыхнул яркий свет, и я увидел побагровевшее перекошенное лицо уже немолодого милиционера.
– Я же говорил, что я маг, – я довольно улыбнулся.
– Пидорас ты волосатый! Откуда ты знаешь про мою Настеньку? Тоже, небось, к ней ходишь, да? Да я тебя! – Мент соскочил со стула и схватился за дубинку на поясе, но я оказался быстрее. Одним движением схватил наручники и швырнул их импотенту в лицо. Затем вскочил со стула, отбросил колючий плед и взялся за железную спинку. Я расслабился, и перед глазами появилась тончайшая зеленая паутина. Ее нити оплетали все пространство. Они проходили сквозь мои руки
