обед раздели с другом, ужин отдай врагу»…
– Ну, если так, мистер Тамбовцев, – сказал я, – то можете звать меня просто Джордж.
– А вы меня просто Алекс, – кивнул югоросский канцлер. – Ну что, Джордж, пойдем, посмотрим, чем нас сегодня удивит наш повар.
Трапеза, которую нам предложили сегодня, была, как и в прошлый раз, весьма простой, но вкусной.
Сначала подали закуски – на столе стояли осетрина, черная икра, винегрет, какой-то незнакомый мне салат с оливками, картофелем, горошком, колбасой и майонезом (канцлер назвал его «оливье»), пирожки, блинчики, вареное мясо в тесте, представленное мне как «хинкали»… В любой другой стране на этом трапеза бы и закончилась, а здесь она только началась. Впрочем, этому я не удивился – жизнь в Петербурге приучила меня к русской кухне. Правда, здешние блюда отличались от подаваемых в Петербурге, однако огромное количество еды и невозможность соблюдать диету – все это было мне очень даже знакомо.
Потом принесли холодный суп, совсем не похожий на все, что мне подавали в Петербурге. Чуть сладковатый и шипучий, с огурцами, вареным картофелем и яйцами, он был необыкновенно вкусен. Когда я спросил, что же это такое, канцлер, улыбнувшись, ответил, что это и есть та самая знаменитая окрошка, которую в северной столице России почитают кушаньем простонародья. Да, подумал я, это вкуснее всех тех французских консомме, которыми меня кормили на тамошних приемах.
А вот на второе были знакомые мне по Петербургу пожарские котлеты, которые здесь почему-то именовали киевскими. На десерт подали изумительные пирожные и кофе. И только после десерта русский канцлер спросил меня:
– Ну что, Джордж, вы ознакомились с нашими предложениями?
– Ознакомился, Александер, – ответил я. – Полагаю, что с большинством ваших пожеланий согласится и мое правительство. В частности, нас, несомненно, устроят статьи о дипломатических отношениях, о взаимной торговле, о взаимной гарантии инвестиций…
– Ну, Джордж, – ответил мне Тамбовцев, – они точно так же в ваших интересах, как и в наших.
Я вздохнул и сказал:
– О’кей. Но вот с некоторыми другими пунктами мое правительство вряд ли согласится. Например, о возвращении Форт-Росса под суверенитет Российской Империи. Во-первых, нам не совсем понятно, почему подобные вопросы – те, что касаются лишь Североамериканских Соединенных Штатов и Российской Империи – поднимаются в договоре между моей страной и Югороссией. Ведь Югороссия – не Российская Империя.
– Ты, конечно, прав, – ответил Александер. – Но Югороссия – тоже часть русского мира, и проблемы Российской Империи мы принимаем близко к сердцу. И страна, которая не выполняет своих обязательств перед Российской Империей, не может быть нашим другом.
«Однако! – подумал я. – Другими словами, любая страна, которая так или иначе будет вести себя недружественно по отношении к России, навлечет на себя гнев Югороссии».
Алекс мне не угрожал, нет – он просто излучал дружелюбие,
