свет да в лицо взглянуть….
Остро ощущая затянувшееся молчание, стал подыскивать в уме подходящие слова.
– Ты не промокла?
– Мой милый, я голая – на мне нет никакой одежды, кроме твоего одеяла.
Это был тонкий намек на серьезные обстоятельства – я решил пропустить его мимо ушей.
– Надеюсь, я тебя правильно понимаю, – сказал, присаживаясь на край кровати.
– Благородный рыцарь без страха и упрека, готовый спать в кресле, лишь бы не потревожить уединения дамы? Анатолий, ты все такой же – ничуть не изменился, хотя прошло уже со дня последней нашей встречи ровно тридцать семь лет.
Кто же ты, черт возьми? И еще, наверное, читаешь мои мысли? Вот ситуация!
– Ты, должно быть, замерз? Иди ко мне.
– Предлагаешь согреть меня?
Ей оставалась лишь сказать «да», но она ответила:
– Предлагаю место под одеялом.
Я шмыгнул под него дуновением ветерка – даже кровать не скрипнула. Или я не услышал?
– Положу голову на твое мужественное плечо – ты не против?
Я и ответить не успел – пышноволосая голова уже была там.
Рука девушки сжала мое предплечье.
– Милый мой, – прошептала она.
Я не почувствовал черного юмора Того Света – девушка, как девушка: теплая, вкусно пахнет, голос поющий. В тишине, наступившей после ее шепота, она вдруг громко спросила:
– Ты ведь не боишься меня?
И еще сказала с упреком:
– Ты не узнаешь меня.
Я слышал в ее голосе знакомые звуки, знакомые нотки, но вспомнить не мог – кто она? где я ее видел? что между нами было?
Внезапно она обрела деловитость.
– Мы лежали с тобой здесь – в этой комнате, в этой кровати. Ты хотел секса, а я сказала – замуж пойду, а глупостей не позволю. Давай, вспоминай скорее – теперь я хочу секса, но если не вспомнишь мое имя, ничего у нас не получится.
Я и сам это чувствовал – рядом девушка, судя по голосу с профилем, очень красивая, а у меня «на полшестого». Нечем войти в эту говорящую тень из прошлого, чтобы овладеть небытием – желания нет прыгнуть в бездну, чтобы любить ее больше жизни, чтобы ощутить свою силу от страстного ее желания и сжечь всю без остатка в желанном конце….
– Ну, вспоминай! вспоминай! вспоминай! – она трясла меня за плечо.
От сильного чувства ее голос на последнем слове стал хриплым. И, как ни странно, это что-то остро напомнило мне.
– Ну? – она на миг сжала мои ладони – ее были сухими и теплыми.
Она боится, что ночь быстро кончится, что я не вспомню ее и не смогу полюбить.
В ее голосе появилась снисходительная нота:
– Ты все-таки боишься меня – мол, ожила покойница: какие тут страсти-мордасти? Но дело все в том, что это ты воплотил меня, причем
