Юстиниана, сожрало львиную долю имперского бюджета. Но чем больше собор – тем ближе ты к Богу – не сработало, и Юстиниан вошел в историю как император, в правление которого бушевала эпидемия чумы, София же вошла как собор с неоднозначным статусом: после того, как почти тысячелетие она была главным православным храмом в мире, турки пристроили минареты, и она стала мечетью. Тут можно было бы поставить точку, но потом собор стал музеем и снова мечетью. Пылкие османы поначалу не проявили должной мудрости и терпения, основательно разрушив Константинополь, но Софию не тронули, только заштукатурили внутри все изображения, а в XXl веке, разглядев в этом гениальном архитектурном памятнике золотую жилу, постарались стереть этот позор и вернуть фрески и мозаики в изначальное состояние.
Несмотря на экономические трудности, вызванные эпидемией чумы, Юстиниан уж очень хотел утвердить свое имперское величие, поэтому внутреннее убранство собора предлагал полностью создать из золота. Мудрые приближенные уговорили его этого не делать, убедив тем, что императора сменят более слабые правители, и собор разграбят. Они были правы: собор действительно разграбили, только не турки-османы и другие мусульмане с востока, а лихие европейцы, всякий раз проносившиеся через Константинополь по дороге в очередной крестовый поход. До Иерусалима они, кстати, так и не дошли, а в Константинополе во время IV крестового похода обосновались более чем на пятьдесят лет и без малейших угрызений совести вывезли мощи и реликвии, столь дефицитные для раннесредневековых европейских варваров. Ирония в том, что честь этого грандиозного собора была поругана и с запада, и с востока, поэтому примирение в виде статуса светского объекта могло стать логическим завершением этой эпопеи длиною в полторы тысячи лет, но в 2020 г. президент Эрдоган вернул ему статус действующей мечети.
Мы подходили к Собору Святой Софии со стороны площади Султанахмет. Подобно настоящему султану, она возвышаясь над всеми мирскими заботами, паря в ярко-голубом небе. Она знала очень многое и видела очень многое на продолжительном по человеческим меркам отрезке истории. Но что такое полтора десятка столетий на дистанции в четыре миллиона лет существования жизни на земле? Когда-то она бесследно исчезнет в пучинах вод или под тяжестью льдов, и уже некому будет вспомнить о местечковых склоках, свидетелем которых она была. Когда исчезнет тело памяти – исчезнет и сама память.
Все не могу к ней подобраться – боюсь! Слишком ответственно обличать в языковую форму то, что поражает твое естество до последнего атома, не требуя вербализации. Главные вещи не описать ни одним человеческим языком по причине тотальной ограниченности их всех. Из громкоговорителей, закрепленных на минаретах, на весь Стамбул и его окрестности раздался вой азана, заставив даже птиц замереть в ожидании молитвы. Этот призыв, с большим диапазоном высоких нот, почти неуловимых для европейского уха, прямо говорил о том, что София будет занята сейчас более важным делом, чем прием
