голосов заполнял помещение.
"Хм! – откашлялся дьякон, прочищая своё мощное горло. – Хм!" И, повернувшись к отцу Разумовскому, пророкотал похожим на далёкий гром басом: "Ваше преподобие, пробил час начала службы. Где же новорождённое дитя? Разве не пора нам уже услышать шум его приближения?"
Священник мягко улыбнулся и, подняв усталые старые глаза – а был он очень, очень стар, – пробормотал: "Терпение, отец дьякон, терпение. Небольшая заминка вполне понятна и даже простительна, принимая во внимание всё, что может случиться с крохой такого нежного возраста. Даже при соблюдении крайней осторожности, отец дьякон, нельзя предвидеть некоторые события и избежать опозданий. Давайте будем снисходительны и, набравшись терпения, подождем ещё немного".
И дьякон, испустив могучий вздох, услышанный всеми в комнате, кивнул своей огромной головой и сложил руки на животе, застыв в позе полной покорности, но тем не менее крутя время от времени большими пальцами.
"Когда же всё начнётся? – прошептал дядя Николай двоюродной бабушке Ирине, покусывая кончики своих заострённых усов и переминаясь с ноги на ногу. – Это становится довольно утомительным. Хотя Нане лучше знать …"
Двоюродная бабушка Ирина прищурила близорукие глаза и рассмеялась. "Да, это и правда утомительно", – согласилась она, расправляя складки серого атласного платья и нащупывая лорнет, без которого в реальности мало что видела.
"Малышка пропала, и крестин не будет", – прошипела на ухо Мики Ольга, толкнув его и ткнув под рёбра, и тот, страдая и радуясь одновременно, резко взвизгнул: "Не щекочи меня", – да так громко, что фройляйн Шелл тут же призвала его к порядку, сказав, что если он не знает, как следует вести себя на крестинах своей дорогой младшей сестры, то ему придётся немедленно покинуть комнату.
"И тебе тоже", – добавила она, сделав круглые глаза Ольге, увлечённо рассматривавшей кончики своих новеньких блестящих туфель и выглядевшей воплощением невинности.
"Итак, – произнёс Доктор, слегка зевая и потягиваясь своими длинными конечностями. – Думаю, мне стоит пойти и посмотреть …"
Но в этот миг дверь распахнулась и вошла Нана в своём лучшем шёлковом платье, сопровождаемая русской кормилицей в праздничном наряде и опытной медсестрой, несущей спящую Малышку. Все замолчали, и обряд начался.
Пока священник и дьякон читали молитвы, а хор тихо пел ответствия, Малышка мирно спала, позволяя ритуалу идти со всей благопристойностью. Но как только пришло время окунания в воду, она с пронзительным криком проснулась, ибо началось самое мучительное: приняв её, полностью раздетую, из рук крёстных, батюшка ловко накрыл крошечное личико всей пятернёй своей большой руки, одновременно зажав ей нос, прикрыв рот и засунув большой палец и мизинец в уши, дабы туда не попала вода и кроха не захлебнулась.
"А-ва-а-а-а!" – возмущённо завыла Малышка, задыхаясь, кашляя, отплёвываясь
