заметались. И ты, не подумав, ляпнул:
– Солнышко, это не то, о чем ты подумала!
И я вдруг поняла: все правда. Все самое худшее, о чем только можно было бы подумать – правда. Как ты мог сказать эту банальнейшую фразу? Из дешевых мыльных сериалов. Неужели ты, умный и талантливый, не смог придумать что-нибудь более убедительное? Убедительно соврать? Хотя бы из милосердия…
Если б ты иронично поднял брови (ты всегда так делаешь, когда шутишь) и спросил: «Да?.. И что пишет?» – я бы поверила тебе. Сразу и безоговорочно. Но ты ничего не спросил. Ты и так знал, что может написать твоя «Страховка». Ты отрекся. И тем самым все подтвердил. Боже, какой же я была идиоткой!
Знаешь, я ведь всегда считала, что ты благороден и честен. Что ты совсем не умеешь врать! Но ты научился. А я снова пропустила момент, когда это произошло.
– Это кто? – в груди уже накипала злость. – Твоя любовница?
– Нет, солнышко, все совсем не так.
От очевидной лжи на твоем лице проступило виноватое выражение. Как у нашкодившего мальчика. Как у нашего Даньки в детстве, когда он хотел скрыть очередную шалость. Тут я не выдержала и взорвалась!
– Не ври! Она написала «любимый». И спросила, понравился ли «ей» ее подарок? «Ей» – это мне? Да? Это она выбрала спа-салон? А я еще удивилась… Кто она такая? Как ее зовут? Говори же!
Ты опустил глаза и нервно затеребил пояс халата. Я еще надеялась, что ты дашь какое-то разумное объяснение. Потому что поверить в очевидное было слишком страшно. Ты изменил мне! Нет, это не может быть правдой! Этого просто не может случиться со мной. С нашей замечательной счастливой семьей. Это какая-то ошибка!
Ведь всего несколько часов назад мы занимались любовью. И ты ласкал меня там и так, как не позволено никому другому на свете. Неужели ты мог делать то же самое с какой-то чужой женщиной? С этой «Страховкой»?
Меня затрясло от отвращения и ярости. Захотелось ударить тебя. Наотмашь. И бить, бить… Чтобы тебе стало больно так же, как мне. В меня словно вонзили огромную ржавую иглу, которая прошла насквозь, через солнечное сплетение. И я бессильно трепыхалась на ней издыхающим насекомым. Господи, только бы не умереть! Надо дышать, дышать…
А ты, подонок, ты стоял молча, с выражением досады на лице. Ты злился на себя, что так глупо прокололся. Но не более. А для меня твоя измена стала крушением мира. Словно разбился стеклянный купол оранжереи, где благоденствовала наша семья. И стало угрожающе холодно. Смертельно холодно.
Я еле сдерживалась, чтобы не заорать. В полный голос, с визгом и воем, как деревенская баба. Но сдержалась – ведь в соседних комнатах спали дети. Только спросила, еле ворочая сухим языком:
– Так кто она?
Ты обреченно вздохнул:
– По-моему, ты и так все поняла. Да, Мила – моя любовница.
– Значит, Мила… Как мило. Давно ты с ней?
– Послушай, Тань, зачем делать из этого трагедию? Это просто секс, секс и ничего больше.
