Галина узнала об измене невестки от «пострадавшей стороны», жены троюродного дяди, Петра Доли, Оксаны. Та пришла к ней в больницу, представилась, поделилась своим горем. Щедро так поделилась, от всей израненной души. Дома был разговор, точнее даже два разговора, один тяжелее другого. Вроде бы решили попробовать все наладить. Сыну особенно гневаться не стоило, сам тоже хорош, изменял Ольге едва ли не с самого начала семейной жизни. Та терпела-терпела, а потом и сама решила отведать запретного плода. То ли отомстить мужу хотела, то ли просто голову потеряла, кто ее разберет.
Неудачное вышло гостювання[1], лучше бы и вовсе не приезжали. Даже радость от общения с любимой и единственной внучкой Аней не смогла подсластить горечи. Стоило только глянуть на Аню, как царапало наждаком по душе – бедное дитя, каково ей наблюдать за тем, как родители с ума сходят? Большая ведь уже, восемь лет. И умная. Боже упаси от таких гостюваний. Недаром знак дурной был: едва успел Виктор машину во дворе припарковать, как ему на ней написали: «Москалі геть з України!!!»[2]. Какому-то кретину не понравилось, что во дворе стоит машина с московскими номерами, и он не поленился взять гвоздь или нож, чтобы выразить таким вот варварским образом свое мнение. И где? Где? В очаге культуры, возле профессорского дома, который находится в самом центре Киева, в двух шагах от университета. Но Галина старалась не очень-то верить во всякие предзнаменования.
К семейным проблемам добавились рабочие. Профессора Галину Любченко, пока она болела, «освободили» от заведования кафедрой новейшей истории Украины. Проявили чуткость и заботу – не стали приглашать на кафедральное собрание, не вызвали «на ковер» к ректору. Понимали, что ничего, кроме вреда здоровью, от этого не будет. Когда-то давно, еще при социализме, в вестибюле главного корпуса университета висел транспарант «Наш девиз: честь, совесть, гуманизм». Времена сменились, а девиз остался прежним. Все здесь делается честь по чести, по совести и очень гуманно.
– Здравствуйте, Галина Дмитриевна! Как ваше здоровье?.. То добре… Ждем вас, ждем! Когда появитесь в университете, зайдите, пожалуйста, к нам. Надо расписаться, что вы ознакомлены с приказом Евгения Брониславовича… О вашем освобождении от должности заведующей кафедрой… Вы не волнуйтесь, пожалуйста, это просто формальность, получите копию, распишетесь, и все… С какой формулировкой? Долго зачитывать, Галина Дмитриевна, да и не стоит, наверное. Вам же пока нельзя волноваться. Придете, получите копию и прочитаете… Выздоравливайте поскорее, Галина Дмитриевна! Мы вас ждем!
Театр абсурда, а не университет! Галина настойчиво попросила прислать ей копию приказа прямо сейчас, хоть по факсу, хоть по электронной почте. Получила. Прочитала. Сначала злость взяла, потом смех разобрал, после слезы на глаза навернулись: обидно стало. Обидно вдвойне от того, что так вот, подло, заочно, исподтишка. Да еще и погода была наигнуснейшая – как зарядил с ночи монотонный дождь, так все и шел. Унылая пора, никакого очарования. Зачем-то вспомнилось, что китайцы превыше всего ценят гармонию. Им, наверное, приятно грустить в плохую погоду.
Грехов на Галину навесили много, не пожадничали. Главным грехом был низкий уровень организации учебной, научно-методической и научной работы кафедры. Уровень этот, при всей кажущейся четкости критериев, понятие довольно условное и при желании его всегда можно выставить низким.
Нарушение прав и академических свобод работников кафедры и студентов? Под эту «статью» при желании можно подогнать любое решение, любое распоряжение. Особенно в отношении академических свобод, они же – свободы исследования. Укажи сотруднику на какую-то ошибку, например на неполное или неверное толкование фактов, и все – посягательство на академическую свободу налицо. История не математика, здесь субъективного гораздо больше, чем объективного.
А вот использование материально-технической базы кафедры не по его функциональному назначению надо доказать на конкретных, должным образом документированных примерах. Впрочем, в позапрошлом году у администрации хватило ума (а точнее – наглости) подогнать под эту формулировку отправление личных писем с рабочего компьютера. И доказательства налицо, и формальности соблюдены, но как же все это мелко, низко, подло! Несправедливость, совершённая в отношении кого-то другого, кажется еще одним штришком, подчеркивающим несовершенство бытия. Несправедливость в отношении себя человек воспринимает как событие вселенского масштаба. А всем окружающим оно кажется тем же штришком.
Ненадлежащее обеспечение пожарной безопасности и безопасных условий труда сотрудников кафедры? Ну, с пожарной безопасностью все ясно. Нет такого помещения, в котором по части пожарной безопасности все будет в порядке. Коробка проход преграждает – нарушение. Корзина для мусора, полная бумаг, – нарушение. Кто-то из студентов в туалете втихаря покурил – преступление века. Но вот безопасные условия труда сотрудников? Хапай, бабо,
Пребывание в гостях
Москали, вон из Украины!
