носом. Куда идти, не знал, да и оказался тут в первый раз с момента прибытия. И вот только он собрался позвать Холда внушительным тоном, как тот сам себя выдал, пройдя вдалеке из одной стороны в другую с фонариком вокруг головы.
– Что случилось? – еще на подходе к Холду спросил громко Нил. Но сам Холд был более чем спокоен, будто бы вообще ничего необычного не произошло, а так, всего лишь лампочку поменять, если прибегать к простой аналогии.
– Ничего не случилось. Ты о чем?
Терпение Нила было подвергнуто испытанию.
– А выключенный свет?
– Здесь немного намудрили с энергогенератором, но вроде бы разобрался, сейчас все будет.
– А предупредить нельзя было? Лилит с детьми испугалась вообще‑то! – чуть ли не заревел во все горло Нил неестественным для себя тоном, вынудив Холда отложить изучение показателей на мониторе перед собой и с тяжестью развернуться к сыну. Фонарик на голове он направил вверх, а Нил уставил свой вниз.
– Ты провел инвентаризацию медицинского блока?
Острый и внимательный взгляд Нила не возымел никакой даже мало‑мальски заметной реакции.
– Холд, раз уж мы тут вдвоем, то, может, честно поговорим?
– Я всегда был честен с тобой.
– Корень всех проблем, – звучало так, как обычно озвучивают с прискорбием причину плачевных событий. Он вновь продолжил, но уже иным тоном: – Хотя сейчас твоя честность будет кстати. Скажи, почему я здесь на самом деле? Как и Лилит, и Максим, разумеется.
– Мы делаем обычную работу.
– Нет‑нет‑нет. Меня удивляет твое появление на моем горизонте впервые за… девять, десять лет? Что случилось? Ты умираешь или…
– Ты правда думаешь, что, лишь находясь при смерти, я бы захотел увидеть сына и внука?
– Я не знаю! Представь, такое происходит, когда ты то исчезал, то появлялся, то потом опять след простыл, а мама при этом лгала мне в глаза, оправдывая тебя и выдумывая мотивы и истории, подтверждения коим никогда не было!
– Выговорился? – после напряженной паузы сказал Холд с каменным лицом и только собрался заговорить дальше, как Нил немного нетерпеливо высказался подходящим тоном смирения:
– Дай угадаю, теперь ты во мне по классике разочарован?
– Я не разочарован, просто расстроен, – неожиданно тише, с нежеланным примирением с выводом произнес Холд.
– Ну, к этому я привык. Переживу. Но если уж ты и решил компенсировать эгоизм и быстро восполнить пробелы в отношениях, то спешу сказать тебе четко и ясно – никому это не надо. Мы делаем работу и валим, уясни это и потом не вздумай вновь обвинять меня. Нельзя так делать, Холд, влезать в наши жизни, когда захотелось, насаждая свои правила и мировоззрение. Десять лет прошло. Десять долгих лет, а ты и вовсе не изменился… в отличие от меня. Мои жена и сын – это
