Внутри тепло – Крия закрыла ставни и будто напихала чего-то в щели. От жаркого душного воздуха становится трудно дышать. Кайрис обмахивается руками и осматривается: вот бы Крия принесла воду или хотя бы молоко. Сделав еще пару шагов, Кайрис и натыкается взглядом на него.
Сверток из плотной ткани лежит прямо на столе. Как-то отстраненно думается, что только ворожея, которой никогда не стать матерью, могла положить ребенка на кухонный стол. А потом осознание резко ударяет, заставляя отступить на шаг. Сердце колотится часто-часто, и, приложив ладонь к груди, Кайрис чувствует каждый удар пальцами. С мучительным, болезненным любопытством она делает шаг за шагом, пока не склоняется над столом.
Монстр спит – маленькое лицо, едва видное среди складок, совершенно гладкое. Кожа смуглая, будто карамель. Кайрис знает, что глаза его будут синими, а скулы – острыми и выпирающими. Маленькое тельце ворочается, сдвигаясь в сторону, и Кайрис видит то, от чего ярость поднимается в ней пламенной волной. Продолговатое родимое пятно на шее – точно такое же, как у отца.
Становится трудно дышать. Ненависть обрушивается на нее, будто рухнувшая скала, и Кайрис со злостью впивается в детское лицо глазами. Воспоминания захватывают ее так стремительно, будто все произошло вчера. И этот монстр, будто навсегда закрепивший их, не должен существовать. Может, если он исчезнет, Кайрис станет от них свободной? Руки сами собой тянутся к маленькому тельцу, хотя она еще сама не знает, что собирается делать, когда они достигнут цели. Только начинает отдаленно видеть единственное верное решение. Нужно завершить то, что она не успела сделать, когда Крия отняла яд.
В глазах плывет и двоится. Кайрис наклоняется, вдыхая запах молока, и почти смыкает пальцы в кольцо. Что-то хватает ее за плечи – жестко, больно – и дергает назад, прочь от стола. Она вскрикивает, пытаясь вырываться, но сил еще мало, и она обвисает в руках ворожеи. Крия пихает ее к кровати и разжимает пальцы, давая упасть на мятые простыни. Ворожея смотрит на то, как Кайрис барахтается, и на ее спокойном лице проступает что-то сродни отвращению. Всего на мгновение, но Кайрис хватает и этого. Она затихает, вешая голову.
– Отнесешь к храму в городе и оставишь, – чеканит Крия, и в ее голосе чудится что-то человеческое.
Но лишь миг – и ворожея опять становится совершенно спокойной, собранной и отстраненной, как и всегда. Кайрис бросает на сверток последний взгляд и отворачивается, сжимая губы в тонкую ниточку. Ну и пусть. Пусть монстр страдает в маленькой келье. Кайрис оставит его, если ворожее так угодно, и забудет, как дурной сон. И, повзрослев, монстр уж точно не поблагодарит богиню за то, что та не подарила ему легкую смерть в младенчестве.
Так что, когда Крия сажает ее в телегу Давии, собравшейся с мужем на рынок, Кайрис не сопротивляется. На улице начинает ощутимо холодать, так что приходиться закутаться поплотнее. Небо кажется прозрачным, как лед, а солнце маленьким и далеким. Еще чуть-чуть –
