ни конечностей, и может только смотреть, как чужая фигура нависает сверху, как впивается ногтями в кожу и смеется, будто демон. Прикосновения оставляют на коже липкую дорожку, и Кайрис готова кричать от поглощающего ее сознание ужаса и биться в чужих руках, будто пойманная птица, но ее тело ей не принадлежит. Когда же это кончится? Если бы можно было хоть что-то сделать… Если бы…
Голова кружится, и перед глазами мелькают яркие всполохи. И Кайрис погружается вглубь сознания, пытаясь хоть как-то отстраниться и нащупать то, на что можно отвлечься, притупляя чувства. Она делает это каждый раз, но обычно словно бьется о закрытую дверь, вновь и вновь возвращаясь к фигуре и темноте. Но в этот раз что-то меняется, и память подбрасывает какие-то цветные картинки: взметающиеся в воздух лезвия, пыль, солнечные блики, скачущие по стали, будто языки пламени. Кажется, она где-то это видела. Вот только где?
Грудь сдавливает от навалившегося чужого веса, но теперь Кайрис этого будто не замечает: она пытается ухватиться за воспоминания, разглядеть получше, и из темноты проступает силуэт парня, танцующего с двумя мечами в руках. Воспоминание словно будит что-то в груди, и жар расходится волной по всему телу, пока не захватывает и голову. Теперь уже конюшня становится ненастоящей, а танцор все четче и четче предстает перед глазами. Сердце начинает стучать в ритм его дикому танцу, и Кайрис на какое-то мгновение отчетливо ощущает другой запах пыли в воздухе. Резко втягивает его носом и неожиданно ощущает, что тело вновь ее слушается.
Она осторожно шевелит рукой, и пальцы подрагивают, подчиняясь все охотнее и охотнее с каждым мгновением. Кайрис резко вырывается, необычайно легко сталкивая чужое тело и тут же вскакивая на ноги. Страх медленно разжимает свои когти, совсем пропадая от нахлынувшей волны энергии. Впившись в темную фигуру глазами, Кайрис вдруг бросается вперед и смыкает пальцы на чужой шее. Чудовище дергается, но внезапно оказывается слабым и каким-то… напуганным? Сопротивляется так бессильно, что Кайрис этого почти не замечает, продолжая стискивать и стискивать пальцы. Глаза застилает пелена, и злая радость будоражит кровь сильнее алкоголя.
Кайрис впивается в чужую кожу ногтями и, услышав сиплый стон, сжимает горло еще сильнее. С губ тени срывается резкий хрип, оборвавшийся присвистом, и Кайрис, сама не замечая, начинает смеяться. Тень издает смазанные булькающие звуки, и они только подкидывают дров в костер злости. Что-то темное, всколыхнувшись в груди, захватывает все мысли Кайрис, заставляя душить чужую фигуру, не останавливаясь. Душит все сильнее и не разжимает начинающие неметь пальцы – даже когда тело обмякает и повисает в ее руках. Пальцы все еще впиваются в кожу, будто когти дикого зверя, и по ним начинает течь кровь – горячая и скользкая. Все это – улыбка, смех – болезненное и неправильное. Но если выбирать между этим и собственным бессилием – тут и думать нечего.
Кажется, тень шевелится все реже и реже, пока не обмякает окончательно.
