в себя, его сменяет обида. Последнее живое существо, которое было на ее стороне, Кайрис просто не узнало. Но почему? Но на странное поведение пса не находится ответа.
695 год, Посадник, 23
Жизнь напоминает Кайрис затянувшийся кошмар, и теперь он перетекает и на сны. Там Костолом точно так же готовится для прыжка, но кузнец не приходит ее спасать. Собачье тело приминает Кайрис, и удар вышибает весь воздух вместе с криком. От запаха псины щиплет глаза. Кайрис ничего не видит, кроме темноты, и чувствует только острую боль. Это длится почти вечность, а потом темнота резко становится другой.
Тело обволакивает душный воздух. Лошадь за стеной то и дело всхрапывает и беспокойно перебирает копытами. Солома под Кайрис шуршит и колет спину, но единственное, что она ощущает, это чужие прикосновения. Лица чужака не видно, как и четких очертаний – только черная нависающая тень. В шорохах и шелесте ей чудится непрекращающийся звук чужого смеха.
Несмотря на ужас попавшего в ловушку животного, Кайрис не может пошевелиться. Что бы ни делала, сон не меняется. Тревожные тени мелькают перед глазами, раз за разом прокручивая одни и те же воспоминания: запах конского навоза и человеческого пота, тяжесть, давящая на грудь. Кайрис будто раз за разом погружается все глубже в болото, проваливаясь в мутную густую жижу.
Из горла вырывается крик, и Кайрис резко вскакивает на ноги, крупно дрожа. Стоит раннее утро, и в щель между ставнями пробивается тонкий розоватый луч. Одежда вся промокла и сбилась на животе. Кайрис вертит головой, как дикая лошадь, медленно осознавая, кто она и где находится. Спать больше не хочется, хотя выспавшейся она себя не чувствует, скорее заболевшей. Кое-как приведя себя в порядок, Кайрис тащится на кухню.
Пытаясь хоть как-то отвлечься, она впервые спустя долгое время берется за вышивку. Матушка даже не начинает ругаться, когда застает ее сгорбившейся над белым полотном. Может, надеется продать потом – именно вышивкой Кайрис заработала себе на приданое. Пара полотенец и сейчас на стене висит: вот красочные голуби, вот гроздья роз, вот кобыла с жеребенком в высокой траве. Такие ровные стежки даже у Велисы не выходили – только что с этого теперь?
Солнце уже успевает полностью встать, а Кайрис так и не удается доделать даже первый цветок. Стежки получаются не такими. Красные лепестки выходят неровными и кривыми, как будто вышивал ребенок. То нитка порвется, то игла выпадет из скользких пальцев. Кайрис цыкает и сразу же морщится, глядя на красную каплю, набухшую на коже. Укололась. Такого даже во время обучения ни разу не было. Она так и смотрит на выступившую кровь, пока со стороны двери не раздается шум. Матушка идет открывать. Облизнув палец, Кайрис засовывает его в рот. На языке едва-едва ощущается металлический привкус.
Голоса в коридоре становятся громче, и Кайрис с досадой откладывает в сторону ткань, складывая пополам, и втыкает в нее иголку. Может
