с ним лясы точим. Вот счас навешаю ему тумаков. – Схватила мужика за грудки и стала колотить по груди. – Он тут лапшу всем на уши вешает. А мы должны терпеть что ли? Ну-ка, налетай, мужики. Покажите, на что способна советская власть. Это раньше женщины бесправные были. Теперь и сдачи дать могем.
Каждый из присутствующих съездил не по одному разу по роже соседа кулаком. Тот пытался отмахиваться и все равно стал похожим на освежеванную животину: в крови и ссадинах.
А что? Надоели всем его выкрутасы. Утром рано бежать на работу. А еще с хозяйством возиться. Итак ведь из-за дурака опоздали. Как бы неприятностей не отхватить от начальства.
Пока мужики разбирались с супругом, Лизка отползла к бесцветному, покосившемуся штакетнику, и сидела там, скукожившись. Женщины царапали садисту красную рожу со звериным оскалом по полной. Пусть не думает, что, обижая слабых, не получит отпор. Кто-то таскал за воротник, кто-то за рукав, а Тонька умудрилась схватить за патлы на голове, совсем, как он Лизу. Отыгрались на садисте за все нанесенные обиды и оскорбления в их и без того нелегкой жизни.
Нинка заглянула потом в налитые кровью Степкины глаза:
– Ну, как головомойка? Ты ведь такую ежедневно устраиваешь дома.
Давно пора поставить говнюка на место. Вырвать бы еще язык за гадости, которые говоришь о жене. Уж мы знаем цену каждому из подгорненских и михайловских! Ты- дерьмо по сравнению с супружницей. Тянет семью за двоих и не ноет, как ты.
Из толпы женщин послышался смешок тетки Мотри, потом громкий крик:
– Такому пакостнику и женилку следовало бы оторвать, не только рожу набить. Да связываться с правосудием нет резона. Когда сходились, небось, клялся стать опорой и быть с Лизкой в радости и горе до самой смерти? А на самом деле что?
– Изверг поганый. Бабе жизни никакой. Тьфу на тебя, Степка! Бог все равно накажет! Вот увидишь!
Накал страстей пошел на спад и, наконец, совсем иссяк. Все, что думали, высказали семейному тирану. Он сидел теперь на пыльной дороге в кругу односельчан. Отдышавшись, пьяный дебошир поднялся, становясь на колени и опираясь на руку, и выдохнул из себя все зло, что в нем накипело:
– Дуры, бабы! Жаль, чужие. Уж вправил бы вам мозги.– Оттолкнул с гневом стоящих ближе других.
– Да мы б с тобой рядом и нужду справлять не сели, гомнодав гремучий. Был бы умный, семью б содержал и бабе ночами удовольствие доставлял, а не налево шастал и мозги кулаками вправлял.
– Много вы понимаете, дуры безмозглые! Бабу надо держать в кулаке. Это главное в жизни.– Огрызнулся и поплелся, качаясь, к реке Чле, чертыхаясь про себя и костеря всех, кто стал участником и одновременно свидетелем его побоища. Сенька за ним.
Соседи кричали дебоширу вслед:
– Скатертью дорожка!
– Бог тебе судья!
– Иди, проспись! А-то, ишь, грамотей выискался! Любое воспитание с себя
