нестерпимой, что даже на рыдания не хватало сил. Слезы отказывались течь: наш стремительный бег высушивал их прежде, чем они успевали пролиться на щеки.
Деревня скрылась из глаз. Нас никто не увидел: ни жители, запертые в домах, ни солдаты, охраняющие карету. Драгуны ни за что не узнают, в каком направлении мы движемся, чего не скажешь об обонянии их господина, который вот-вот проснется…
– Почему в замок? – еле ворочая языком от усталости, пробубнила я.
– Потому что… Фуух… У меня там свой вход.
Несмотря на то, что Бастьян выше меня на голову, дни, проведенные за мольбертом, не подготовили его к длительным пешим прогулкам. Мне приходится замедлять шаг, чтобы он не отстал.
– У тебя там свой вход? Что это значит? Новый секрет? Помимо тайного хода в подвале, который вы все от меня скрывали?
Как же плохо я знала свою семью! Я, всегда считавшая себя такой проницательной! Одержимая идеей покинуть отчий дом как можно скорее, я не замечала, что происходило под носом.
– Нет, – тяжело выдохнул Бастьян. – Этот секрет только мой… Фуух… Родители и Валер… фуух… не знали его… Фуух…
Он вконец утомился и медленно плелся позади меня. Я решила отложить расспросы до лучших времен.
Когда мы наконец приблизились к высоким кованым воротам замка, солнце, словно прощаясь, отбросило последний луч на листву.
– Они заперты! – воскликнула я, опустив руки на тяжелую цепь, спящей змеей свисавшую с решетки.
– Не совсем, – возразил Бастьян, весь в поту.
Он шагнул влево от остроконечных ворот в густые заросли. Плотные кожаные кюлоты надежно защищали мои ноги от колючих кустарников, но рукава рубашки тут же порвались.
Я заметила дырку в заборе, невидимую со стороны дороги. Время и ржавчина лишили ограду трех перекладин, образовав отверстие, достаточно просторное для человека. Бастьян привычно и легко пролез сквозь него. Да, он здесь явно не в первый раз. Я последовала за ним и оказалась в парке, засаженном уродливыми кустарниками и искривленными карликовыми деревьями.
Поместье барона давным-давно пришло в запустение, если оно вообще когда-либо знало золотые времена. Сейчас это был всего лишь бесплодный клочок земли. Да и имя у него злосчастное: Гастефриш – «гнилая пустошь».
Ни на Крысином Холме, ни в соседних деревнях не осталось никого, кто бы знал, как обрезать по версальской моде вечнозеленый самшит.
Наш путь пролегал через неухоженный сад, брошенный на произвол судьбы. Мы бесшумно перебегали от одних кустов к другим, прячась от охранника, который наблюдал за воронами во дворе замка. Обойдя заросшую мхом статую нимфы, оказались на заднем дворе. Каменные стены были пронизаны темными бойницами, за исключением самой высокой и широкой, с небольшим балконом, увитым плющом. Отблески свечей танцевали за легкими занавесками.
– Служебная дверь никогда не запирается, – заверил меня Бастьян.
– А слуги?
– Барон
