– в плане искушений и соблазнов, для всякого праведника, мечтающего о вечных загробных радостях в обмен на ограниченное пределами жизни земное воздержание, зело далекое от блаженства. И по преимуществу предназначался для первичного опустошения кошелей и заначек моряков, ибо полностью опустошались те уже в Константинополе.
Не опасался он и гопников, ибо улица под ночным небом пребывала в движухе, наполненная искателями удовлетворений разного свойства. И не дали бы в обиду охранники на упомянутых входах – мордовороты, точно на подбор. Впрочем, отнюдь не субтильным оказался и кратковременный преследователь, представившийся, едва Агафон обернулся:
– Сиррос я, аппаритор…
«Кривит! – мысленно рассудил Агафон. – В том подвале не ставят меньше шести милиарисиев, а никак не потянуть сего убогим! И откуда взяться большим доходам у аппаритора – низшего служащего в любом аффикии? Ему и мзды не предложат!».
Однако обозначивший себя Сирросом тут же добавил:
– А еще получаю от таможни…
«Совсем заврался! – мигом вывел контролер графика судовых перевозок на седьмьнадесять островов, включая и шесть из них, где пребывают войсковые гарнизоны. – Будь сей из того ведомства, оказался бы в ином игралище – для особливо вороватых, где ставки намного выше. И не примечал я его на таможне, побывав там не единожды».
… – за починку вулотов, ведь рукаст я от природы и горазд не токмо в кости. А жена моя держит молочную лавку, – завершил подозрительный Сиррос, по имени явно не грек.
И все одно не поверил Агафон в озвученную искренность! Поелику немного выручишь от починки вулотов – крупных клещей для оттиска моливдулов – свинцовых печатей, кои таможенники крепили к досмотренным мешкам и тюкам. Ибо не каждый день ломаются таковые – чай, железные!
Не озолотишься и с молочной лавки! А наблюдая за сим пять игровых вечеров кряду, ни разу не увидел, что крупно выиграл тот.
Однако приспела пора переходить к сути. И приступил бывалый отставник:
– Не услышал я, человек дела, дельного предложения, возможный Сиррос. А мог бы и внять! При том, что от самого аристона не вкушал даже виноградины, и торопился на дипнон. А из-за тя лишь усугубилось нетерпение чрева! Впредь не поддамся! Прощай навсегда! Впрочем, согласен выслушать…
X
Твердило, достойный лишь изредка, да и то не вполне, согласно компетентному мнению вздорной своей супруги, прибыл на службу с опозданием, что случалось c ним не часто. Понеже любил он свое розыскное и пыточное дело, да и самого себя во главе его, а благоверную, напротив, ненавидел. Посему нередко заступал на криминальную вахту до срока, убывая из терема, пока не пробудилась та, а возвращался чуть ли не за полночь, когда оная уж точно храпела: с присвистом, раскатисто, и препротивно.
В недавние времена о схожих энтузиастах говорили с явной похвалой вслух и потаенной ухмылкой: «Горит
