родстве по линии жены, обратился с неожиданной просьбой – доселе немыслимой из-за ожесточенной конфронтации меж двумя силовыми структурами. Пересеклись они на тризне по старейшине первого благочестия Волобуе, безвременно усопшем, чуть не дотянув до завершения первой сотни лет своих.
Оба были обязаны карьерным ростом своим женам. Сварливой половинкой Твердилы являлась дочь старейшины первого благочестия Белозера – с правом у того решающего гласа в Высшем Совете, а Вершило был связан брачеванием с сестрой старейшины второго благочестия Годимира – с правом у того совещательного гласа, бывшей младше брата на двадесять лет и два года.
Поясним, что непременным условием баллотировки в законодатели второго благочестия был возраст, не моложе, чем в шестьдесять пять – вслед судьбу кандидата со стартовой ступени геронтологической лестницы решали тайным голосованием старейшины первого благочестия, в кои дозволялось выдвигаться, не ране, чем в осьмьдесять.
Вершило начал издалека:
– Наслышан о печали, постигшей твою сыскную службу. Редкостно неразумной оказалась Велимира, невзирая, что унучка она мудрейшего Белозера – да продлит Стрибог его бесконечные лета! И печалит мя – за себя и тя, что состоим с ней в свойстве. Ажник свербит на сердце!
Ведь угораздило же ея покинуть терем свой со всей челядью, не оставив охраны. Вот и расстарались тати! – обнесли подчистую.
А за оплошку Велимиры вчинен сугубо неправедный укор безвинному внутреннему сыску. Не ладно сие! И вознамерился я обратиться к Годимиру, дабы отстоял в Высшем совете твое честное имя…
А не впечатлил Твердилу сердечный зуд у Вершилы, не поверил он! Тем паче, сей – явно намеренно, наступил ему на больную мозоль, прикрываясь лицемерным сочувствием. Ведь иные старейшины (особливо первого благочестия) и точно начали вякать насчет отсутствия у внутреннего сыска знаковых раскрытий и громких задержаний.
Хуже того, упомянутое ограбление терема дщери сестры твердилиной жены, накалило обстановку и на семейном фронте. Ибо, из-за того злосчастья, Твердило, в качестве мужа, бессильного-де поймать татей, посягающих на добро вятичей из власть имущих, начал подвергаться хуле, что напрягало. Отхлестать бы ее, погрязшую во злобности, пятерней по ланитам! А невмочь! – ведь все его продвижения по службе осуществлялись чрез Белозера. Оный, соображая, что надо расплатиться с Твердилой за ту женитьбу, ведь на его засидевшуюся в условных девах дщерь вовсе никто не зарился, продвигал новоявленного родича, сколь мог. И пребывая в силе, довел его до главного начальствующего внутреннего сыска.
Неправедно баять, что вконец обветшавшие, однако несменяемые при жизни законодатели – номинальные управители Земли вятичей, вельми напрягали тех, кому были доверены кормила исполнительной власти и реальное управление. А и то верно: даже мухи, пред насекомым своим упокоем по поздней
