Цыган, да и только. Он откровенно разглядывал Галю. Из-за его спины тянул шею, щерился в улыбке пацан, усыпанный веснушками, которого Галя сразу окрестила Конопатым.
– Чёт-то у тебя, Танюха, подруга шибко строгая, – не унимался Цыган, – Замужем, поди? Или нет? Кто тогда из вас Дюхина невеста?
– Ехай, куды собрался, – в тон отвечала Татьяна, – Нечего на чужих девушек заглядываться.
– Да я на тебя насмотрелся уже, дай с зеленоглазенькой поговорить. Ишь, отвернулась.
– Вали отсюда, – Татьяна пнула ногой по колесу. Конопатый радостно заржал.
Через секунду мотоцикл взревел, и унёсся по сельской улице, поднимая пыль.
– Дурак… – Татьяна раскраснелась, – Это Вадим, бабник наш. Ни одну не пропустит. Даже к замужним лезет.
Дома она деловито распахнула шифоньер:
– Посмотрим, что тебе из моего шмутья подойдёт. Завтра в гости идём.
– Может не пойдём, Тань?
– Почему это не пойдём? Что там у вас с Андрюшкой – не моё дело, у меня там другой интерес. А ты за компанию пойдёшь. Не идти же мне одной.
– А подарок?
– Придумаем что-нибудь.
На другой день, едва Галя с Татьяной вошли в клёновский двор, как на них будто сеть набросили из цепких старушечьих взглядов. Старушки сидели на скамейке во дворе, в ряд, словно сёстры – в одинаково длинных юбках и разноцветных платках.
Галя поздоровалась, бабки приветливо закивали головами. А крайняя спросила:
– Ты чья, доча, будешь?
– Приезжая она, – деловито ответила Татьяна, и Галя увидела себя с подругой как бы со стороны. Татьяна – крепкая, грудастая, щёки – словно спелые яблоки. Она, Галя, – замухрышка. Тонка в кости, худовата. «Ну и что с того! – сердито подумала она, – Какое вам дело до моего тела!».
Сидели за столами долго. Наконец молодёжь вымелась во двор, прыгать под хрипучий магнитофон. Татьяна заскочила в дом, потянула Галю за рукав:
– Чего сидишь! Вадим о тебе уже два раза спрашивал. Пошли!
– А где Андрей?
– Не знаю. Пошли!
– Погоди, – отмахнулась Галя, – слышишь – поют!
Татьяна повертелась, да и убежала. Галя осталась за столом, рядом с молодыми женщинами, которые, как и она, слушали молча. А бабушки и несколько пожилых сельчанок, в том числе и Таисья Ивановна, пели старинные казачьи песни.
Ни разу в жизни не слышала Галя такого пения. Голоса звучали слаженно, мощно, неимоверно красиво. Хотя некоторые старушки дотягивали несколько визгливо, это не портило общего строя. Песни несли свои волны неторопливо, душевно, ясно выговаривалось каждое слово.
… Галя шла с Татьяной по ночной улице, а песни всё звучали в ней, поэтому так резануло фальшью, пустотой блямканье и гундявость магнитофонных песен в сельском клубе.
Клуб был обычным, с тусклым светом,
