вела брата на линейку и с гордостью смотрела, как он вместе с хорошенькой одноклассницей несет колокольчик. Мы прошли долгий путь к этому дню.
Кто бы мог поверить, что восемнадцатилетней девчушке, едва-едва закончившей школу, удастся не просто воспитать маленького четырехлетнего брата, но и добиться того, чтобы он пошел в обычную школу. Ване прочили интернат, да о чем вообще можно говорить, если от него отказались даже родители?
Впрочем, во мне говорит обида. Не сын с задержкой речевого развития стал причиной их равнодушия. Мама с папой наигрались в семью. Теперь они оба строят свои жизни, и всех все устраивает. Папа за границей, у него новая молодая жена. Мама в столице, покоряет мир тренеров личного роста и гуру саморазвития, учит прорабатывать денежные блоки и направлять правильные посылы Вселенной.
А мы с Ванькой в родном городе, живем, как умеем. И денежный блок у нас один: денег все время не хватает.
Но брат теперь первоклассник, и я чувствую, что впервые за много лет счастлива. Конечно, мне до одури страшно: а вдруг его будут обижать? А вдруг он ни с кем не подружится? А вдруг застесняется и не сможет ответить учителю? Я то и дело поглядываю в классный чат, страшась увидеть там «Дарья Сергеевна, заберите Ваню Богданова, ему здесь не место».
Конечно, там такого не напишут. Я просто параноик.
Но я даже не взяла на сегодня клиентов, чтобы ненароком не отпилить никому палец.
Уроки продлятся до одиннадцати, а потом они вместе с классом пойдут на праздник и в кино, так что забирать Ваню только к четырем, и я не знаю, чем себя занять. Даже есть не хочется, хотя в желудке сегодня не было ничего, кроме чая.
Неожиданно я вздрагиваю от странного звука ворочающегося в замочной скважине ключа.
Ваня?! Он что, ушел из школы и пошел домой один?!
Стоп. У Ваньки нет ключей…
На негнущихся ногах, чувствуя, как сердце в груди готово остановиться от страха, я выхожу в коридор, и в этот же момент ручка двери опускается. Несколько мгновений, когда дверь открывается, но входящего еще не видно – самые страшные в моей жизни.
Хотя потом, когда в квартиру заходит мужчина, мгновения превращаются в панический, непрерывный страх. Это не ошибившийся этажом сосед, не отец и даже не полиция. Человек, который вломился в мой дом, выглядит жутко: в черной толстовке, с огромным рюкзаком за спиной. Небритый, хмурый, с дикой злобой во взгляде. При виде таких переходят на другую сторону дороги, таких показывают в криминальной хронике по телевизору. При виде него я чувствую, будто кто-то схватил меня за горло, перекрыв доступ кислороду. Я должна закричать, позвонить в полицию, но могу лишь сдавленно спросить:
– Кто вы такой?..
Он с явным раздражением фокусирует на мне взгляд.
– Полагаю, отныне твой сосед. Давай, выгребай свои манатки из комнаты.
Что? Что он такое несет?!
– Это моя квартира! Немедленно убирайтесь, иначе я вызову полицию!
Вместо ответа он бросает мне в лицо какую-то папку и, не разуваясь, проходит в зал.
– Я сказала, уходите!
– Закрой рот, сделай одолжение. Я дал тебе решение суда. Я имею право здесь жить, и тебе придется с этим смириться. Будешь верещать – получишь по губам. Нет настроения разводить с тобой сопли.
Открыв рот, я смотрю, как незнакомец бросает на пол рюкзак, стягивает толстовку и ложится прямо в уличной одежде на мою постель! Я не успела заправить диван, собирая Ваньку в школу, и как раз собиралась сделать это после завтрака, а он просто взял и завалился, как к себе домой.
По правде говоря, когда я впервые его увидела, то решила, будто это грабитель или какой-то наркоман, а сейчас шок прошел, и кажется, будто все совсем не так просто. Вместо страха (хотя меня все еще трясет) я чувствую злость.
– Районный суд города… по иску о восстановлении права пользования жилым помещением… Исаева Вадима Егоровича… Исковые требования удовлетворить в полном размере. Признать Исаева Вадима Егоровича вынужденно утратившим право пользования жилым помещением по адресу…
И дальше идет мой адрес. Смысл прочитанного доходит не сразу и не весь.
– Я не понимаю… что это значит? Мы купили эту квартиру, о каком праве речь?
– О таком, милая моя. Я здесь жил, был прописан. Потом выписался. А теперь вернулся и суд постановил, что я имею право здесь жить.
– Это бред!
– Можешь считать себя сумасшедшей, мне насрать. Дверь закрой с той стороны.
– Выметайтесь из моей квартиры! – кричу я, окончательно разозлившись. – Не знаю, что это за чушь, но…
Он вдруг поднимается, и злость снова
