может открытьГлаза новой правды,
Новые сны навеять
Тебе лично и еще что-то…»
АВТОР:
Ну, мысли в голове юного принца мешались,
Путались, аукалось вчерашнее с давним.
И так они, как лодка луны, качались
И плавали. И глаз сверкали белки
и закрывали гавани…
ЭХНАТОН:
Вчера я вновь ходил в Долину Мёртвых,
Стоял, как вкопанный, навзрыд.
И день, как отраженья в стеклах,
Погас, и нет его, забыт!
И в золото одеты кости духа,
Гремит, палящая, костьми
Смерть предстоящая, прелестней пуха.
И все всегда отравлено людьми.
И ясен мне, как сон, вчерашний жребий,
И солнца диск так сладостно поет.
Натянуты на зной пустыни нервы,
И на ветру, под звёздами, мгновенный,
Я вопрошаю глубь высот…
Создатель неба и земли,
Я – человек.
И что это, скажи!
Я – сфинкс бессмертный
И крылатый?
И создаю я – миражи?
Держу своей я правой лапой
Долины страшной витражи,
Чтоб души месиво башки своей кудлатой
Не растрясли до времени поры?..
Да так…
Кто в истину без слов влюблён —
Словами тискает пространство!
Под спудом мудреца
Схороненное с ним зерно.
И мир все также тесен,
И истины без дела гаснет все.
И дни его, что пепел…
О, форма и язык,
Их прячут впрок.
И истины во мне дрожит
Последний лепесток.
Беды глоток чужой
И знание печали
Так сладостны порой —
Несут они окрест скрижали
С живой и мертвою водой.
Меняет облик карта мирозданья.
Лишь Солнце, что тебе до нас?
Бессмертное, оно – рукоплесканье!
И дальше был таков поток словесный.
Кому он говорил, Отец небесный?
ЭХНАТОН:
Ему приятен смех
Растений, птиц, детей.
Его прихода жду,
Как рыба воду…
Мне жизнь его – загадка и пример,
Насельник он
надмирных сфер,
Дыхание и музыка эфира
И травы.
Пустая комната с окном на горизонт,
Аскет и книжник: и не спит, не ест —
Лишь звездам в доме его мест —
И варит Хеви им отвары,
И вышивает сна нательный крест…
И не было ему невест,
Лишь свитки…
Ключ жизни АНХ на старческой груди,
Хитон весь белый будто саван,
И ветхий будто сам он,
И свет сияет изнутри,
И весь он божия оправа
И луч.
Босые ноги, перстень, посох и браслет.
Величие, достоинство и ныне.
Река подземная горит и стынет,
И многое зависит «да» его и «нет».
Никто не знает, сколько ему лет.
И нежность.
Едва коснется посохом
