с детства рос волчонком нелюдимым,Мне книги были лучшими друзьями
Сначала в дальних комнатах дворца,
Где пыль веков и паутина знаний…
Затем в саду,
Где лучшая шептунья-Сикомора
Мне шелестела первые стихиры
И сберегала ветра северного складки,
Куда скрывал я между делом
Жрецов коварных сумрачные взгляды,
Жрецов Амона, словно кобр сиянье!
Глаза их завлекали в свои сети
Всех тех, кто верил им!
Как верил я в Исиду —
Супругу песнями, преобразившего весь мир.
АВТОР:
Он продолжал, свое трактуя время.
Он ей сказал.
Она смотрела молча.
Как звать тебя? – спросил
И подошла она.
Так близко, и без сил
Как зубы входят в персик,
Она вошла в него,
И кончились слова.
Был поцелуй.
Кто что-нибудь сказал
Волшебное о поцелуе?
Рискую.
Ну а кто рискует,
Что он получает?
Счастье!
ЭХНАТОН:
Но нет! Я был настороже!
Не доверял словам-лисицам!
Я видел разницу меж тем, что говорилось
И делалось с изящною улыбкой.
И эту разницу я ненавидел, —
АВТОР:
Он все твердил как символ веры.
Она ему не сразу всю себя вручила.
Она вошла в него,
Вся с головы до пят,
Глаза ее водой ночною Нила
Всего его ласкали наугад…
И лодка вечности их по небу носила,
И солнце выжигало на сердцах
Печать – как знаменье!
Цвела и рдела сила
Змеиная, целебная в устах…
ЭХНАТОН:
Так плыл я в лодке собственных суждений
По бурным водам зависти и лести,
Насмешек мрачных и коварных планов,
И уходил я в гавань тихих светов,
Когда смотрел я в омут белый Солнца,
Когда держал в руке я руку жреца Хеви —
Жреца – единственного знающего Слово.
Жрец Хеви говорил:
Храни малютку-сердце!
АВТОР:
О, что с пиитом делать?
Она ему внимала бесконечно!
ЭХНАТОН:
Вот так, помедлю я немного,
Пред тем как вспоминать
О дне ли, сне на дне ли мира,
Иль на вершине солнечных качелей,
Иль в сладких струях ветра,
Что у звёзд
Беспечно и счастливо слёзы вызывали!
Как иероглифы они текли,
Живописуя мой унылый профиль.
Стояла полночь, звездопад
Играл в пустыне необъятной неба
И бархат ее мрачный озарял
Причудливою росписью комет;
И, загадав желанье, я уснул…
Когда же пробудился, то луна
Клубилась сном на дне погасшей ночи:
Так в первый раз увидел я её —
Сестру мою, богиню, Нефертити!
Сияла вся она,
Сиял
