плохо?
– Ну что вы? Он очень крепкий парень. Он борется за жизнь. И я очень понимаю почему….
– Простите, доктор, я сама не понимаю, что говорю и что делаю…. Но мне ещё надо проведать Валентину Ивановну.
– О, я-то знаю, что вы делаете: вы собираетесь упасть в обморок.
Действительно, она холодная и бледная, как смерть, едва не упала без чувств. Доктор привел её в чувство. Ася сделала над собой усилие. Эта непреклонная душа, которую не могло сломить ни физическое, ни нравственное страдание, напрягла свою волю. Чувствуя, что готова закричать, сдавила себе горло и глубоко вонзила ногти в тело, чтобы этой телесной болью немного заглушить муку, раздиравшую её сердце.
Доктор не мог прочесть на её лице этой мучительной внутренней борьбы и не знал, к чему она прибегала, чтобы не выказать своей острой сердечной боли.
"Я не психолог, – сказал себе доктор, – а только хирург".
Вот уже неделю, как он наблюдал за этой, хрупкой на вид, но очень сильной духовно, девушкой. Приехала она с женщиной, приходящейся молодому человеку, находящемуся в его хирургическом отделении, матерью. Валентина Ивановна, едва увидев своего сына после операции, схватилась за сердце и была отправлена в кардиологию с диагнозом – инфаркт. А это рыжеволосое ангельское создание чуть ли не на коленях умоляло разрешить ей ухаживать за Денисом; тоже же самое она проделала и в кардиологии.
Врачи удивлялись, откуда берутся силы в этой хрупкой девочке, которая умудрялась ухаживать за двумя тяжелобольными людьми, находившимися в разных отделениях госпиталя, ничуть не мешая основному лечению.
Она сама лично обмывала и меняла бельё; ей немного помогал санитар. А как очаровательно краснела её сосредоточенная мордашка, когда она впервые, пытаясь обмыть молодого человека в интимных местах, вызвала своими прикосновениями полную эрекцию. Она вздрогнула, покраснела и, потупив взор, продолжала с таким упорством, что доктора это поразило. Её замешательство могло бы показаться вполне естественным, если бы не длилось так долго. Она просто опешила оттого, что увидела.
– Кто он вам? – задал ей тогда вопрос доктор.
– Я люблю его… – был ответ.
– А эта женщина?
– Это его мама….
Доктор разрешил ей спать в "дежурке", выдал ей халат и тапочки.
Девушка была доброй и отзывчивой. Помимо этих, казалось, родных для неё больных, она находила время и доброе слово и для других ребят, лежащих на излечении в госпитале.
– Я только что от него, – говорила она Валентине Ивановне после разговора с доктором, – ему уже лучше, он сейчас спит. Доктор говорит, что организм молодой и борется за жизнь.
– Бедная моя девочка, – протянув к её лицу руку и коснувшись щеки, сказала женщина. – Ты такая бледненькая. Досталось тебе, а я вот лежу здесь, вместо того, чтобы находиться рядом с сыном.
– Валентина Ивановна, вы
