style="font-size:15px;"> – Я послал его. Конечно, вежливо, – Макс отхлебнул кофе и немного расслабился. – Но все равно неприятно, – балетный снизошел до почти дружелюбного тона, но чашка на столе закрутилась быстрее. Звон дорогой пластмассы по чуть более дешевой выражал все то, что думал Макс о настырном незнакомце у ворот.
– Давай попробуем с Магнолией, а? – взмолилась я.
Утекали драгоценные минуты, а мы обсуждали невежу с улицы, что перепутал квартиры, а то и вовсе – номера домов.
– Ну давай, – снизошел Макс, чашка остановилась – пальцы балетного крепко сжали ее пузатые бока.
Я откинулась на спинку кресла, позволив ему поддержать расслабленное тело. Прикрыла глаза.
Моих способностей индиго хватило бы на розыск сотен таких, как Магнолия. Но вот беда! Управлялась я с ними хуже некуда. Эмоции, всему виной эмоции. Я поднимала энергию вокруг, и чувства удесятерялись, мешали логически мыслить. В беспокойстве, в угаре, я плохо ориентировалась, теряла тонкую аурную нить, оставленную Магнолией. Макс слабее значительно, но судьба подарила ему дар управлять энергией. Своей ли, чужой ли – неважно. Он впитывал мою, как губка, и находил любого из «могучей четверки» за считанные минуты.
Энергия потекла к балетному, и я увидела след Магнолии. Розоватый, туманный он вился по городу, расширялся, пока толстой веревкой не вонзился в шикарный пятизвездочный отель. Здесь, на семидесятом этаже, в ВИП-номере спала Магнолия. И даже без чтения энергий становилось ясно – не обычный это сон.
Макс разбираться не стал. Прервался, отпил кофе и резюмировал таким тоном, словно я кричала об убийстве, заметив пролитый на полу кетчуп:
– Ну вот! Что я говорил? Жива твоя Магнолия, здорова. И отлично провела ночь, как видно. Не то не отключилась бы как убитая.
– Ты думаешь? – недоверчиво покосилась я на балетного – его пальцы вновь вращали полупустую чашку на столе.
Почти по-женски красивые, точеные губы Макса расплылись в улыбке.
– А ты думаешь, она вырубилась, перетанцевав в клубе?
– Я думаю, на нее могли напасть, – близорукое спокойствие Макса раздражало все сильнее.
– Да-да, – чашка зашаталась, задергалась. – Напали, полюбили и отчалили.
– Ты сам думаешь, что говоришь! – взвилась я. – Мы же тысячу раз расследовали нападения на женщин! Убивали чудовищ!
– Давай-ка притормози, – взгляд Макса похолодел – серые глаза будто подернулись льдом, как всегда при вспышке гнева. Сплошная линия хмурых бровей натянула лоб, и шрам проступил снова. Чашка замерла, а пальцы Макса вокруг нее побелели. Белый ноготь на правом указательном будто слегка оттопорщился, выделяясь на фоне остальных – гладких, прозрачных, идеально отполированных.
Балетный повредил ноготь, рухнув с какого-то устройства, что должно было носить его над сценой. Роли ангелов стоят недешево.
– Мы сейчас говорим не о глупой тетке или малолетке,
