style="font-size:15px;"> – Думал, что сегодня проиграю, но выкрутился. А вообще ты ещё слаб против меня….
Настал тот день, когда волхвы определили день смерти царя всея Руси Иоанна Грозного. Они, не сговариваясь, назвали роковую дату 18 (28) марта 1584года.
Бельский приказал найти Годунова и передать ему о необходимости встречи. Годунов вошёл стремительно с вопросом:
– Волхвы определили день смерти?
– Да, это случилось, – Бельский помолчал, затем как-то потеряно спросил, – как сказать это Ивану Васильевичу?
– Опасаешься его, что может казнить…?
Бельский беспокойно ходил по комнате, обречённо повторяя одни и еже слова:
– Никто не знает, как он поступит, кто может стать жертвой его нрава.
– Можно скрыть, – предложил Годунов.
– Это ещё хуже.
– Почему?
– Царь не терпит обмана, может заподозрить измену, тогда точно не сносить головы.
Годунов в раздумье тоже прошёлся по комнате, наконец, предложил:
– Сообщи ему тогда, когда у него будет хорошее настроение, после шахмат.
– Он требует доклад сразу по моему приходу.
– А вот здесь надо обмануть его, сказать, что колдуны ничего не решили, а после партии сообщить.
После слов Годунова Бельский задумался, затем его лицо просветлело, заметив это, Годунов спросил:
– Придумал?
– Да. Сейчас пойду к царю и скажу ему, что сегодня волхвы из-за сложного расположения звёзд ещё не определились, решение скажут к полудню. После партии шахмат я приду к тебе, и мы вместе сообщим ему эту страшную весть. Согласен?
Годунов не ждал от Бельского такого решения, и несколько опешил, но отказ отодвигал его от цели, от власти. Он решил рискнуть.
– Согласен, иди, играй, я жду тебя здесь.
Грозный настороженно встретил любимого боярина. В его поведении что-то изменилось. Видимо предчувствие уже посетило его душу, сообщило о надвигающейся опасности. Бельский заколебался, но собрав всю волю сказал:
– Иван Васильевич, звёзды еще не вошли в то место, где можно определить их положение, волхвы задержали ответ до полудня.
Бельский видел, как напрягся царь, скулы его лица выделились, нос заострился, глаза стали робко ожидающими.
– Ты говоришь мне кривду, всё уже решено, но ты не решаешься мне открыть страшную правду.
Царь отвернулся от боярина, тело его обмякло, сгорбилось. Богдан Бельский молчал и этим молчанием подтверждал догадку этого, уже по существу жалкого человека.
– Кода Господь призовет меня к себе, на суд Его?
– В марте восемнадцатого дня, тихо, почти шёпотом проговорил Бельский.
– Крест огненный, крест небесный – это знаменье смерти моей, знаменье подтверждается.
Вдруг царь мгновенно изменился, расправил
