Халивин вас ждет, – пробурчала моя «помощница», исполненная праведного негодования и мучительного бессилия перед лицом моей беспредельной наглости.
– Не могу больше заставлять его мучиться, – отозвалась я, поднимаясь. – Мужчины всегда так переживают из-за собственного одиночества и отсутствия красивых женщин.
Я заложила руки за спину и пошла впереди «леди Швондер», насвистывая «Вихри враждебные».
– Не свистите! – прошипела она.
– Простите, я не знала, что вы верите в приметы, – сокрушенно произнесла я. – Тогда я буду петь. От пения ведь деньги не исчезают?
– Цирк! – фыркнула она.
Я не сдержала довольной улыбки. Мне удалось перебросить свою злость на противника. А это значило наполовину ослабить его.
Халивин сидел, явно нервничая. Его толстые пальцы барабанили по столу.
– Танечка! – расплылся он в радостной улыбке. – Надеюсь, вы хорошо провели ночь?
– Да, прекрасно. Всю ночь мне снились вурдалаки, упыри, тени отцов Гамлета и Дзержинского, а уж когда мне приснились вы в обнаженном виде с лавровой ветвью в руке, я, вскрикнув от ужаса, проснулась. Сердце мое при этом билось, как пойманная в силки птица.
Ох, на какие монологи я способна! С ума сойти, как здорово получилось! Но зритель, сидящий передо мной, оказался далек от понимания изящного. Вместо аплодисментов на меня обрушилась тишина, усиленная немым укором маленьких глаз.
– Ну, хорошо, – пробормотал он с таким видом, что я сразу поняла, не так уж ему и хорошо. И мой скромный литературный экзерсис его не порадовал. Ну и ладно. В конце концов, любой гений может сделать ссылку на некоторую невосприимчивость к высокой эстетике случайно попавшейся на его пути публики. Халивин продолжил: – Я тут решил, что расследовать отсюда вам будет неудобно.
Я немного напряглась. А вдруг он решит, что мне «удобнее будет расследовать» из Бутырки?
– Вы имеете в виду, что я смогу вернуться домой? – осторожно спросила я.
– Оттуда тоже, – мрачно сверкнул он на меня очами, – вокруг наши враги, Таня. Я думаю, что вам будет безопаснее в моей квартире.
Конечно, можно было возразить, что его враги вовсе не обязательно являются и моими. И поэтому вряд ли я им понадоблюсь. Но говорить с Халивиным было бесполезно. С таким же успехом я могла бы попробовать воздействовать на сознание фонарного столба.
– Вам все понятно?
Он смотрел на меня. Вернее, он смотрел в меня, пытаясь проникнуть в мое сознание и переставить там все так, как его душеньке будет угодно. Меня сей факт совершенно не радовал. Более того, он меня до невыносимости раздражал.
– Вас это действительно интересует? – спросила я.
– Конечно.
– Мне ничего не понятно. Начнем с того, что я так и не поняла, что мне надо искать. Золото партии?
– Дискету.
– Да… Вы так многословны, что остается только удивляться, как я в вашем словесном
