я, хотя и без того прекрасно знала ответ: овечки как раз принялись за вывеску моего механизма сна.
– Поживают, никуда не делись, – ответил док и уткнулся в монитор, листая мою карту.
Я присмотрелась к снимкам, но ничего нового там не заметила: вроде бы все как у обычных людей, а вот док в этом театре теней явно видел больше меня. Вот и у кого после этого галлюцинации?
– Давайте попробуем увеличить дозу снотворного.
– Я умру, да? – собственные слова отрезвили, ненадолго вырвав из вязкого тумана, навеянного долгой бессонницей и кучей действующих не как положено лекарств.
– Если не восстановить работу вашего таламуса, который отвечает за сон, то… к сожалению, да.
– Но вы же ничего не делаете для восстановления этого чертова таламуса! Я согласна на операцию, на химиотерапию, на что угодно! Но вы пичкаете меня снотворным и лекарствами, которые, как вы сами же и сказали, не спасут меня, а лишь дадут отсрочку! Вырежьте уже эти чертовы бляшки!
Под конец голос сорвался на крик. Я умирала! Умирала самым нелепым образом – от бессонницы! Почему всем все равно?!
Захотелось вскочить с кресла, взять что-нибудь потяжелее и кинуть в доску, на которых висели снимки, а лучше сжечь их – будто исчезновение снимков заодно перечеркнет мой диагноз.
– Мы не можем взять вас на операцию, – спокойно сказал Дмитрий Олегович, протягивая руку через стол и накрывая мою. – Был бы хоть один крошечный шанс, но его нет – мы просто убьем вас на операционном столе. От фатальной бессонницы пока нет лечения. Мы можем лишь искать…
– Мне сказали, что у вас волшебные руки! – я вцепилась в протянутую руку дока. – Вы – моя последняя надежда. Если не вы, то уже никто!
– Простите, но я ничем не могу вам помочь.
Я резко отдернула руки, будто прикосновение дока обжигало. Запал кончился, и я откинулась в кресле, будто вовсе и не собиралась разгромить кабинет. Страх разжал свои когти и, на прощание грустно махнув белым платочком в синий горошек, ушел под ручку с надеждой. Ну да и черт с ними!
– Сколько мне еще осталось? – бесцветным, совершенно потухшим голосом спросила я.
Дмитрий Олегович еще раз оглянулся на снимки, закусив губу.
– Если динамика останется прежней, то полгода. Плюс минус пара месяцев – это с учетом продолжения приема лекарств.
– Но до наступления смерти я стану овощем, да?
– Деменции не избежать, – осторожно кивнул Дмитрий Олегович и потянулся к клавиатуре. – Сейчас я выпишу вам новый рецепт и вызову такси. Вам все же не стоит ходить одной. Ради вашей же безопасности.
Я лишь хмыкнула. Мой оптимизм, на котором я держалась последние два месяца после того, как мне поставили столь неоднозначный диагноз, исчерпал свои ресурсы.
– Давайте попробуем так, – Дмитрий Олегович протянул мне рецепт с новыми дозировками. – Примите, как вернетесь домой, и попробуйте все-таки поспать. И жду вас на приеме
