в Таллине показывали без четверти три пополудни.
Господин в широкополой шляпе и тёмно-синем костюме с белой сорочкой и галстуком, завязанным виндзорским узлом, мирно сидел на скамейке под липой. Казалось, он настолько был поглощён чтением газет, что не замечал ни яркого солнца, слепившего торопливых извозчиков, ни щебетанья птиц в кронах деревьев, ни таксомоторов, деловито снующих мимо. В руках Ардашева был номер «Последних известий», издававшихся на русском языке, и «Биржевые новости», ещё пахнущие типографской краской.
Бывшая Ревельская губерния Российской империи, а теперь демократическая Эстонская республика, совсем недавно обрела независимость, и местные жители ещё не привыкли к новому названию столицы. Чаще всего город именовали Ревелем. Что касается улиц, то здесь дело обстояло гораздо проще: с 1882 года названия писались на трёх языках – немецком, эстонском и русском. И потому на любом из них прекрасно звучали: Брусничная, Вересковая и Клёновая.
Ещё в начале года эстонская армия под командованием полковника Йохана Лайдонера, – а проще говоря, Ивана Яковлевича Лайндонера, полковника русской императорской армии, возглавившего после Февральской революции Эстонскую дивизию – в союзе с Северо-Западной армией генерала Юденича, заручившись поддержкой британского флота, отразила попытки Советов захватить всю территорию Эстонии.
Большевикам не оставалось ничего другого, как пойти на заключение Тартуского (Юрьевского) мирного договора на крайне невыгодных для них условиях: Эстонии перешла часть территории с преимущественно русским населением; Р.С.Ф.С.Р. передавала прибалтийской республике пятнадцать миллионов рублей золотом и отказывалась от каких-либо имущественных претензий Российской Казны; Советская Россия безвозмездно уступала Эстонии всё движимое и недвижимое имущество, находящееся на её территории (порты, военные и гражданские суда, технику и т. д.). Россия давала «Эстонии «преимущественное право на лесную концессию, площадью в один миллион десятин в пределах Петроградской, Псковской, Тверской, Новгородской, Олонецкой, Вологодской и Архангельской губерний».
Несмотря на это, большевики сумели сгладить поражение, добившись не только установления двусторонних торговых отношений, но и режима наибольшего благоприятствования без каких-либо пошлин и транзитных налогов. Даже фрахтовые тарифы для Р.С.Ф.С.Р. теперь не могли быть выше тарифов за однородные товары местного назначения. Эстония предоставила Советской России места для погрузки и хранения товаров не только в Таллине, но и в других портах страны, причем сборы за них не могли «превышать сборов, взимаемых с собственных граждан в отношении транзитных товаров».
Статья, которую читал Ардашев, приводила перепечатанную из советских газет речь Ленина на IV конференции Губернских Чрезвычайных Комиссий, где красный вождь, захлёбываясь от радости, витийствовал с трибуны: «Капиталисты из всех сил мешали заключению мира Эстонии с нами. Мы их победили. Мы заключили мир с Эстонией, – первый мир, за которым последуют другие, открывая нам возможность товарообмена с Европой и Америкой».
Клим Пантелеевич прекрасно понимал, что для находящихся в международной изоляции большевиков Таллин стал чёрным ходом в цивилизованный мир, перевалочным контрабандным пунктом. Именно поэтому он здесь и оказался. Вернее, не только поэтому…
Две недели назад Ардашев получил шифровку от господина Тамма или агента Сильвера (капитана Волкова), имевшего в Ревеле фотоателье, и промышлявшего изготовлением фальшивых европейских паспортов, о том, что по рекомендации надёжного и проверенного человека к нему обратился некий господин, явно из России, и попросил достать шведский паспорт на вымышленное имя. Свои услуги фотограф оценил высоко, но стоимость гостя не смутила, и он оставил аванс в половину суммы. Следующую встречу господин Тамм назначил через две недели.
Посетитель ушёл, но агент, закрыв фотомастерскую, проследовал за ним. Всё стало ясно, когда визитёр скрылся за массивными дверьми «Петербургской гостиницы». Совсем недавно это здание было реквизировано эстонским правительством и сдано в аренду советскому представительству, которое пока ещё возглавлял старый большевик, друг Ленина Леонид Борисович Оржих.
Волков выяснил личность будущего владельца фальшивого паспорта. Им оказался Михаил Иосифович Минор – помощник Оржиха по коммерции. По данным другого весьма осведомлённого источника из той же «Петербургской гостиницы» Минор провернул в интересах Советской России два десятка весьма сомнительных торговых операций, присвоив, по самым скромным подсчётам, около двух миллионов шведских крон. Его шведским контрагентом был господин Крафт – известный в определённых кругах гешефтмахер и любовник свояченицы Минора. Узнав, что по решению коллегии Наркомата госконтроля Р.С.Ф.С.Р. в Ревель для ревизии коммерческих сделок Советского представительства прибудет Рабоче-Крестьянская Финансовая Инспекция, Минор начал искать возможность обзавестись шведским паспортом.
Получив эту информацию, глава российской заграничной резидентуры решил
