как это было вчера.
– Обычно-то здесь не происходят убийства, – пробормотал Корбан. Он слышал о преступлениях разбойников, знал, что дома ближе к Темнолесью часто поджигают. Но для него, обитателя крепости, такие вещи всегда оставались просто байками. Тем, с чем он никогда не сталкивался.
Вентос кивнул.
– У вас хороший король, который не позволяет подобному случаться. В других местах происходят гораздо худшие вещи. Даже не сомневаюсь, что он найдет и покарает тех, кто учинил такое беззаконие. А теперь помоги-ка мне с погрузкой. – Он вытер пот со лба.
Когда они загрузили повозку, торговец забрался на скамью спереди. В повозку был запряжен крепкий на вид пони, еще один, тяжело груженный, – привязан к заднему борту.
– Не приближайся к Баглуну, – сказал Корбан, когда торговец взял в руки вожжи.
– Не переживай за меня, приятель. За мной Талар присмотрит. – Вентос хлопнул поводьями, и пони тронулся с места. Торговец широко улыбнулся и помахал рукой, взяв направление на великаний тракт; Талар побежал следом. Корбан стоял и смотрел, пока Вентос не скрылся за горизонтом, затем поднял взгляд на солнце, выругался и со всех ног помчался в крепость.
Буддай поднял голову, чтобы посмотреть на Корбана, а тот подбежал, перепрыгнул через пса и скрылся в дверях кузницы. Мальчик прислонился к деревянному косяку и жадно глотал ртом воздух. Грудь поднималась и опускалась словно кузнечные мехи, качаемые рукой Таннона.
– Ты опоздал, – сказал отец. Его озарял свет от горна, четко выделяя границы света и тени. Таннон стоял по пояс голый, широкую грудь и живот закрывал фартук из шкуры тура. В воздухе витал запах жженых волос: из-под молота мужчины вылетали искры – и опаляли ему либо бороду, либо могучие руки.
– Прости, пап, – выдавил Корбан, тяжело дыша.
– Неважно. Хотя мужчина должен быть верен своим словам. – Таннон смерил сына суровым взглядом. – Мне нужно, чтобы ты поработал молотом. Торин заказал полдюжины кос. – Он посмотрел на Корбана, который все еще стоял прислонившись к дверному косяку. – Ну же, давай, приятель. Нужно обработать железо, пока оно не остыло.
Корбан надел свой фартук из осклизлой кожи и взял молот, которым Таннон вертел у него перед носом. Меж лапами наковальни был зажат толстый длинный кусок раскаленного железа. Он источал жар и белый свет, прерываемый темными раковинами. Корбан знал, что́ нужно делать, – и молот зазвенел в его руках, когда он опускал его на металл; по мере медленного очищения железа во все стороны полетели слепящие искры.
Остаток дня прошел в потоке жара и звона, иногда прерываемом застывшими картинками прошедшего дня, что всплывали в его памяти. Неожиданно для Корбана его поднятую руку зажала в тисках огромная лапа Таннона.
– Бан, на сегодня всё, – сказал отец, глядя на него с волнением. Корбан моргнул, повесил молот вместе с другими инструментами на стену и начал выгребать золу из горна, собирая недогоревший сегодняшний уголь с краю.
Когда Корбан с отцом вышли из кузницы, мальчик ощутил, как прохладный вечерний воздух легко пощипывает его вспотевшую кожу.
