style="font-size:15px;"> – Кто ж еще-то, Морин О’Коннелл? Собирайтесь с Брендой, сейчас все вместе пойдем гулять по холмам!
– Можно, папа? Отпустишь нас с Джеком?
– Разумеется. В такую погоду что может быть лучше холмов Саут-Даунса! Ступайте и повеселитесь на славу.
Мы с Брендой побежали к калитке. Джек нас поджидал, перекатывая в ладонях новый снежок.
– Только попробуй, Джек Форрест! – предупредила я.
Он усмехнулся, однако снежок бросил на землю.
– Я за Моникой, а ты к Нельсону беги, – сказала я.
– Это лишнее, Морин. Глянь-ка вон туда.
И впрямь, к нам спешили Нельсон и Моника, причем на Нельсоне был только дырявый джемпер. Джек молча скрылся за дверью и вскоре вынес свое старое пальтишко, а заодно и ломоть хлеба с повидлом.
– Я завтракал, – произнес Нельсон, впрочем, без уверенности.
– А кто говорит, что не завтракал? Зато я второй сэндвич не осилил, а мама очень не любит, когда еда остается. Давай выручай.
– Ладно, друг, – сказал Нельсон. – Спасибо.
«Ладно»? Как бы не так! Никаким «ладно» тут и не пахло, а спрашивать было нельзя, это-то я понимала. Почему Нельсонова мама выпустила его без пальто? Почему Джек принес ему хлеб с повидлом? У меня в животе заныло совсем как от папиных чудачеств.
Нет, все-таки по-другому. О папе я давно привыкла тревожиться, не то что о Нельсоне. Случайно я перехватила Джеков взгляд, хотела улыбнуться – и не смогла. Мне показалось даже, что и Джек тщетно старается выдавить улыбку.
– Раз мы идем кататься, значит, нам нужны санки, – заявила Моника. – У кого они есть?
Я побежала обратно в дом. Папа сидел в кухне и чистил башмаки.
– Ты чего вернулась, Морин? Я думал, ты давно катаешься с горки!
– А кататься-то и не на чем, папа!
– Погоди-ка, милая, дай подумать. – И папа заскреб голову.
– Не забывай про маргарин, папа.
– Спасибо, родная.
Я все ждала. Вдруг папа улыбнулся:
– Давай, Морин, я сниму колеса с нашей коляски? Еще послужит старушка, не находишь?
– Нахожу, папочка.
Я поспешила на улицу обрадовать остальных. Бренда расплылась в улыбке:
– Моя колясочка! Она будет скрипеть, как раньше?
– Нет, без колес не будет.
– Помню я вашу развалюху, сёстры О’Коннелл, – фыркнула Моника. – От ее скрипа у меня зубы ныли.
Бывало, за полдюжины миль ее слыхать, скрипучку старую!
Мы уселись на заборе и ждали, пока папа справится с коляской.
– Обожаю снег, – сказал Нельсон. – После снегопада кажется, что ночью пришли маляры, обмакнули кисти в белую известку и все вокруг обновили.
Мы так и уставились на Нельсона. Раньше он подобным образом не выражался.
– Ты прямо как поэт, – сказала Моника, а Нельсон покраснел и принялся чесать в затылке. Мы невольно рассмеялись.
