в мини-праздник, что ли. Конечно, бабушка с меня пылинки сдувала. Баловала, как могла, закармливала на убой сдобой и все спускала с рук. А я пользовался этим на всю катушку. Особенно мне нравилось, когда вольная жизнь и творожные ватрушки соединялись воедино на крыше бабкиного домика. Довольно опасное хобби для сопляка вроде меня, но бабка закрывала глаза и на это.
Лазарь усмехнулся своим мыслям – и снова сосредоточился на рассказе:
– Крыша была что надо: двухскатная, в обветшалой выгоревшей черепице. А печная труба – ты что! – Он ностальгически закатил глаза. – Вообще любимое место. Теплая, плоская – привалишься к ней спиной – и ты на вершине блаженства. «Верхолаз» – так меня называла бабка.
Сокрушительный удар в дверь заставил Лазаря прерваться. Он мотнул головой в сторону прихожей и продолжил чуть быстрее:
– Не знаю, что меня дернуло в тот день испытать себя на смелость. Может, солнце напекло – денек выдался жаркий, как в аду. Как бы то ни было, мне приспичило сделать то, на что я раньше никогда не решался, но всегда хотел попробовать. Я встал на конек крыши, развел в стороны руки и пошел вперед на манер эквилибриста. У меня получалось – я делал шаг за шагом, балансируя руками для равновесия. В ногах появилась твердость, которой они не знали даже на земле, страх улетучился. Теплый ветер подгонял, задувал под майку, ерошил волосы, но идти не мешал. Трудно описать чувство, которое переполняло меня в тот момент. Черт его знает… наверное, мне было хорошо…
«Ты был счастлив, бревно неотесанное!» – подсказала Дара.
– Я наступил на что-то. – Лазарь нахмурился. – Кусок сухого мха или сломанная черепица. Ступня заскользила, меня потащило вниз по скату… я сверзился на землю с пятиметровой высоты. Особой боли не почувствовал, но сразу понял – с ногами что-то не так. Караул поднялся! Приехали предки, отвезли в город. В травмпункте сказали, что у меня какие-то трещины в голенях, и запеленали ноги в гипс. Крышу, конечно же, сразу запретили. Мать велела убрать лестницу подальше, бабка плакала и повторяла, что дорога мне туда теперь заказана. В тот момент я ненавидел их обеих.
«Тик-так, так-так», – напомнила Дара.
– Пока я болел, мать срезала сотню моих попыток вернуть крышу обратно. Еще сотня вертелась у меня в голове. Когда я поправился, и меня, впервые после несчастного случая, снова привезли к бабушке, я уже знал, что делать. На следующее утро, пока все спали, в одной пижаме и босиком, я выволок с заднего двора лестницу и взобрался на крышу. Прошелся до трубы, потрогал теплый кирпич, постоял немного. Потом сполз на край крыши и спрыгнул вниз.
– Спрыгнул? – не удержала любопытства Яника. Несмотря на упрямство, история захватила ее. – Зачем?
– Ну как, – усмехнулся Лазарь, – хотел доказать этим тупицам, что прошлый раз был нелепой случайностью, и моя крыша безопасна. Иначе они никогда бы не поверили.
– И что, мама вернула тебе крышу?
Лазарь покачал головой:
– Нет, не вернула.
– Почему?
– Потому что я снова неудачно приземлился, и старые трещины
