– нет, кричал вместе с Костелло, часто фальшивя и перекрикивая музыку. Делал он это не в унисон, а нарочно запаздывая на секунду от певца. Не потому, что не знал текста, – просто в этом случае он мог лучше слышать собственный голос и совершенствовать свой вокал. Как любому здравомыслящему человеку, Лазарю прекрасно было известно о понятии «не дано» и, как любой человек здравомыслящий, в глубине инсона он ни грамма в него не верил.
No matter, what we do,
No matter what we say.
We’re the song inside the tune,
Full of beautiful mistakes.
(Неважно, что мы делаем,
Неважно, что мы говорим.
Мы – песня на мотив,
Полный прекрасных ошибок.)
Лазарь энергично выплясывал перед мольбертом, совершенно не заботясь о равномерном нанесении красок. Гипс сняли еще вчера, а он все никак не мог насладиться полной работоспособностью обеих ног.
Что ни говори, а последние три недели выдались странными. Богатыми на события и впечатления, но… странными. По мере того, как мысли Лазаря возвращались в прошлое, кисть скользила по поверхности холста все медленнее и медленнее. Пока не остановилась совсем.
Он думал о Янике. В миру – Екатерине Николаевне Исаковой, восемнадцатилетней студентке РИНХа с первой попыткой суицида. Три недели назад Лазарь во второй раз познакомился с ней в центральной городской больнице имени Семашко, куда его доставил Сенсор с ушибами разной степени тяжести и трещиной в голеностопе. Для Яники это знакомство стало первым, и ее привезли в больницу со вскрытыми венами на обоих предплечьях.
Травмпункт и реанимация располагались не по соседству и даже не в одном корпусе, а психосоматическое отделение, куда Янику направили через два дня после госпитализации, находилось еще дальше. Но встретиться им все же удалось.
– Есть несколько вещей, которые тебе следует запомнить, если хочешь поскорее отсюда выбраться, – сказал ей Лазарь в их первую встречу в больнице. Янику только что перевели из реанимации в палату. Завтра утром ее ожидала приятная беседа с психиатром и участковым милиционером. – У тебя есть два пути на свободу: короткий и длинный.
Он пробрался к ней тайком, в любой момент их могли застукать. Яника лежала привязанной по рукам и ногам к кровати и отрешенно смотрела в потолок. На появление Лазаря в палате она никак не отреагировала.
– Итак, ты либо сделаешь все, как я скажу, либо нет.
Помимо Яники, в палате лежали еще двое под капельницами. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять – оба крепко спят, вырубленные лекарствами. В ту секунду Лазарю показалось, что он общается сам с собой.
– В первом случае ты быстро вернешься домой и, если желание не пропало, закончишь начатое. Во втором – загремишь в психосоматический стационар, где тебя будут долго успокаивать аминазином и «вязками», пока ты не станешь паинькой. Слушай меня внимательно и выбирай сейчас.
В стационар Яника все-таки загремела, но ненадолго. Похоже, слова Лазаря оставили отпечаток в ее памяти, хотя о его визите в палату она впоследствии так и не вспомнила. Она говорила и делала все так, как он велел.
Для начала Яника клятвенно пообещала психиатру, что повторять попытку не планирует, и с «вязок» ее сняли. Это первое, что хотят слышать
