тебя племена
Голодранцев, рассевшись по кликам.
Нам, не сдавшим зачётов кнута,
Избалованным чадам державы,
Закрывать силой знанья врата
К закромам, быстро меркнущей, славы.
Шанс последний – для всех только шанс:
Отыграться на алчном вампире,
Оплатив щедро вбитый аванс,
Не пустить дармоедов к Сибири.
Мы, приняв за разруху вину,
Проигравшую прошлого войны
С нашей лёгкой ладошки, страну
Возродим, коль её мы достойны.
Небу в кляксах ретуши стонет сердце Где-то же
***
Небу в кляксах ретуши стонет сердце: «Где-то же
Ясными, промытыми кажутся мечты.»
Из трухлявой ветоши вытрясая: «Где-то же…»
Падает болидами космос на цветы.
Шлёт пора погожая отклики на: «Что же я
Не найду забытую тропку из оков.»
Омут многобожия, выполоскав: «Что же я…»
Загоняет битою мысли в лунки слов.
На планиды небыли сыпем, где бы не были,
Как в ладонь открытую павшие огни.
Промыслу неведомы, веруем, как деды, мы:
Истыми орбитами свяжут нас они.
Семицветье радугой выгибает мрак тугой;
Вышибает дверь ногой в грот, кто им ведом.
Беспределье пустоши жжёт надежды: «Пусть уже
Сбудутся! Пропустит же пришлых окоём!»
К дальнему пристанищу давний дар Христа ищу;
Каждая верста – вещун, свет, ответ, псалом.
Заблуждений трещины болью перекрещены —
Про любую вещь ины сны её трудом.
Гасит небо скрежеты, тянет сердцу: «Где же Ты?»
Жду: когда забрезжите, тьмой взорвав звезду.
Взломанные гаджеты, множа мне: «Да, как же ты?!»
На любовь укажите – в ней себя найду.
***
Весть летит с голубых экранов: дескать, выдюжим, воспарим:
И вернётся на дно стаканов, жизнью выжатый, пилигрим.
Поп расстриженный – знатный склочник; да, униженный люд не лют.
Нужен вере святой источник, а не то, что в умы нам льют.
Тихо стелется голубая муть, под похотью мнёт детей,
Под приблуды народ сгибая, хоть дрожи под ней, хоть потей.
Поп расстриженный дерзко-склочен, да, обиженный люд не лют.
Подобрался б отчизне кормчий не из тех, кто в родник плюют.
Голубей (гнусной голубикой) голоштанная мразь юлит —
Норовит ложью многоликой сердца выклевать монолит.
Поп
