твердил: «Все, что ты написал до этого, забудется, а этот роман – нет. Этот роман запомнится всем: и врагам, и друзьям». Посмотрел на улицу: там шла похоронная процессия. Невозможно было определить, где начало или конец процессии, словно весь город находился в это время на этой улице. Слышал от жены, что сегодня будут хоронить погибших в ночь на двадцатое января людей, и хоронить будут их в парке Кирова.
Процессия двигалась, как вялотекущая река, все были одеты в черное, и поэтому поток людей был однообразен и сравним с рекой. «Мало вас перебили, вон сколько еще идет. Как было бы здорово, если бы сейчас начали их обстреливать», – подумал он и усмехнулся. Вдруг его осенило: «Нет, не закончена книга, она будет дополнена новыми главами. События последних месяцев должны найти свое отражение. Я бы сказал так: эта книга будет продолжаться вечно, пока живут эти проклятые турки, азербайджанцы, курды, лезгины, талыши, таты, авары, кумыки и прочая нечисть, населяющая эти исконно армянские земли. Говорят, их перебили тогда немало, все есть там, даже хохлы и русы. Книга добра и книга зла пишется на протяжении всей истории существования человечества, но ничего, мы внесем в нее свою лепту, а оценку пусть дают другие. В конце концов, добро и зло есть две стороны одной медали, и при этом каждый видит свою. Самое главное – ничего не нужно будет менять, добавятся новые главы, и все. Нужно будет отразить все, чтобы читая враги горели от злости».
От этих сладостных и полных мщения мыслей его оторвал голос жены.
– Алик, иди кушать, все уже готово, – сказала она и прошла на кухню.
Прошел в столовую, сел за стол. Галина Александровна поставила на стол чайник с заваркой, села напротив и, наливая душистый чай в чашки, спросила, пойдет ли он на похороны.
– Говорят, там будут все писатели, поэты – одним словом, все известные люди, – на что в ответ услышала грубое «нет».
– Что там мне делать? Мало их истребили, не нужно было все это начинать. Виноваты сами: зачем трогали армян, разве не знали, что так кончится?! Понаехали эти еразы, а теперь пусть захлебываются в собственной крови, – добавил сердито.
Галина Александровна, как бы разговаривая сама с собой, продолжала:
– У нас есть один завотделом, корнями тоже ераз, как ты их называешь, так вот, он такие ужасы рассказывает, что поверить невозможно! Говорит, что всех этих еразов армяне подвергали таким бесчеловечным мучениям, что у меня возникают сомнения, люди ли вообще эти армяне. И в чем же они, по-твоему, виноваты? Жили люди себе мирно в своем доме, и вот тебе на! Пришли, выгнали на улицу, и они же сами еще оказались виноватыми. Кто затеял этот конфликт с Карабахом, еразы, что ли? Мне они все чужие, но я за справедливость, – закончила она.
После этих слов встала и прошла в гостиную. Он не стал ей отвечать, точнее, ответил, но про себя. «Много ты понимаешь, что такое справедливость. Справедливость восторжествует, когда возродится Великая Армения». С этими мыслями встал, прошел в кабинет и снова встал
