настолько хорошо вел тему до настоящего момента, что я оказался совершенно не готов к резкой перемене и просьбе о помощи. И лишь позднее – не без участия мисс Рэчел, первой сделавшей это открытие, – я осознал, что удивительные скачки и трансформации в характере мистера Фрэнклина объяснялись влиянием заграничного образования. В том возрасте, когда мы формируем оттенки своих воззрений как отражение оттенков воззрений других людей, его отправили за границу, и он переезжал из одной страны в другую, так и не определившись с палитрой своих собственных взглядов. В итоге мистер Фрэнклин возвратился, имея в своем характере столько разнообразных и во многом противоречивых оттенков, что, казалось, проводил все время в постоянном разладе с самим собой. Он одновременно бывал и деловым, и ленивым, и умницей, и бестолковщиной, примером решимости и образцом беспомощности – и все это одновременно. В нем уживались французская натура, германская натура и итальянская натура. А иногда проглядывали исконно британские корни, словно говоря: «Эй, мы еще здесь, удивительным образом преобразившиеся, но в самой глубине от нас еще кое-что осталось». Когда наступали такие минуты и мистер Фрэнклин неожиданно сдавался и с милой застенчивостью предлагал переложить собственную ответственность на ваши плечи, верх в нем, по наблюдению мисс Рэчел, брала итальянская натура. Справедливо предположить, что итальянская натура одержала победу и теперь.
– Не вам ли самому решать, что делать дальше, сэр? Уж верно, не мне?
Мистер Фрэнклин, похоже, не уловил нажима, с которым я задал вопрос. Казалось, что он вообще потерял способность что-либо замечать вокруг кроме синего неба над головой.
– Я не хочу тревожить тетю без причины, – сказал он. – Но совсем не предупредить тоже нельзя. Одним словом, будь вы на моем месте, Беттередж, что бы вы сделали?
Я ответил, как и просили, одним словом: «Подождал».
– Я-то готов ждать – со всем сердцем. Но как долго?
Одного слова все-таки не хватило.
– Насколько я понял, сэр, кто-то должен вложить этот несчастный алмаз в руки мисс Рэчел в день ее рождения, и вы способны сделать это не хуже любого другого. Хорошо. Сегодня двадцать пятое мая, а день рождения – двадцать первого июня. До него добрых четыре недели. Давайте подождем и посмотрим, что произойдет за это время. А предупреждать ли миледи, решим по обстоятельствам.
– Превосходно, Беттередж! А что до дня рождения делать с алмазом?
– Разумеется, то же самое, что делал ваш отец, сэр! Ваш батюшка положил алмаз на хранение в лондонский банк. Положите его на хранение в банк во Фризингхолле. (Фризингхолл – наш ближайший город, и здешний банк не уступает в надежности лондонскому). На вашем месте я бы отправился во Фризингхолл еще до возвращения дам.
Перспектива некого занятия, тем более поездки верхом, заставила мистера Фрэнклина молниеносно покинуть лежачее положение. Он вскочил на ноги и без церемоний поставил на ноги меня.
– Беттередж, вам цены нет! Идите со мной, распорядитесь немедля
