– Прости, любимая. Хотел сделать сюрприз. Ну, что с тобой? Давай, обнимемся. Вот так. Всё хорошо? Ночь, небо, звёзды. Город у наших ног. Разве не романтично?
– Здесь так высоко…
– Скажи, о чём ты думаешь, когда смотришь на мегаполис? На тех, кто внизу?
– Красивое и… странное место. Оно просыпается ночью. Зажигается неон. Всё сверкает. Небоскрёбы с подвижными этажами. Аэромашины, магнитные поезда.
– Забавно. Не так давно здесь пришлось бы строить целый ГУЛАГ.
– Зачем?
– Чтобы всё двигалось. Вертелось.
– А что изменилось?
– Кое-что в технологии. Колючая проволока и заборы – в прошлом. Теперь страхи подменяют сам воздух, и те, кто внизу, привыкают дышать ими… Плюс, быть комендантом концлагеря уже не модно.
– Думаешь, это смешно?
– Здесь сильный ветер. Пойдём, я расскажу одну историю. Что с тобой? У нас слёзки?
– Нет. Просто холодно. Сильный ветер.
Тонкая полоска света выхватывала из темноты только её глаза, а очертания лица размывались тенями внутри салона машины. Тонированные стёкла пропускали мало света. Его единственный тусклый луч проникал через зазор, оставленный приоткрытым стеклом.
В темноте салона блестел лишь её взгляд – приглушённый свет поглощался сумраком и мог отражаться только от глаз. Так они казались чуть больше обыкновенного.
Она смотрела перед собой. Вдаль. Пристальный и вместе с тем мягкий, восприимчивый взгляд широко распахнутых глаз оставлял ощущение статичности, ожидания. Будто в темноту задавался вопрос.
В синеве радужки сочетались холодные и насыщенные оттенки. Среди них был и ледяной мотив, но он не отталкивал. Его оказалось ровно столько, сколько необходимо для впечатляющего и естественного взгляда, при котором не нужна косметика. Глубокий синий цвет дополнялся идеальной чистотой белков. Длинные густые ресницы оттеняли белый, добавляя застывшему взгляду таинственности.
Но вот… она моргнула. Показалось, что в момент, когда сомкнулись веки, свет вокруг померк. Спустя мгновение из-под чёрных ресниц вновь блеснули глаза.
Она начала осматривать пространство, медленно переводя взор. Всё так же осторожно и внимательно. По-женски. Она смотрела на то, что находилось за пределами ярких, чистых, заблестевших по-новому глаз.
Влажный взгляд вспыхнул, точно став зеркальным. Он наполнился отблесками огней, которыми сверкал ночной Париж-3, попавший в поле зрения.
Она словно старалась впитать увиденное, не упуская ни одного огня. Умный наблюдательный взгляд охватывал всю картину.
Рядом пролетела аэромашина, и блики с её корпуса, отражения, отблески совместились с образом глаз. Казалось, их выражение непрерывно меняется – из-за скольжения света по поверхности стекла. То они блестели серебряно-белым, то чем-то едва уловимым, невыразимым, угасающим. Как холодный синий неон сквозь струи дождя.
Казалось, что взгляд постепенно наполняется слезами. Впрочем, это ощущение могло вызываться усилением бликов, поскольку на воздушных и наземных трассах добавлялось света. Ночной город превращался в настоящий океан из мерцающих огней. Он плескался до самого горизонта, где сливался с чёрным поблёскивающим небом. Потоки сигналов струились в темноте, а она всё так же переводила взор, пока…
Внезапно глаза остановились – в городе вспыхнуло пламя огромного взрыва, поднявшееся вверх на сотни метров. Оно отразилось на поверхности стекла клубящимся и чуть искривлённым огненно-рыжим столбом. Вдалеке вспыхнул грандиозный пожар, в котором могло погибнуть много людей.
Теперь стало заметно, что на её глазах едва удерживаются слёзы, отчего взгляд блестит сильнее и сильнее, а затем… затем…
Открылись мои глаза. Первые несколько секунд они ничего не видели. Впереди, где-то между мною и потолком, маячил тот же странный сон. Сегодня он повторился.
Будто привязался ко мне.
Нет, пора заканчивать с этой «работой на дому», а то в следующий раз можно очнуться уже в наркобаре. С другой стороны, есть отчего запить. Утрата вещьдока это не шутка. При том, что в деле появилась нелицензионная наркота, да ещё невнятная позиция начальства. Есть шанс стать первым кандидатом в «крайние».
Возвращаться в такую реальность непросто. Я поднялся с дивана и, опираясь на стену, словно цепляясь за полоски теней от жалюзи, побрёл в сторону кухни, к воде. Снизу, из потёмок квартиры, донёсся звон опрокинутой бутылки, а онемевшие пальцы ног отозвались чем-то вроде боли…
«М-да, есть отчего запить», – то ли сказал, то ли подумал я, когда осознал, что уже стою у окна.
