Эрдман.
В данном сборнике собраны все мои литературные изыскания за многие года. Человек не вечен, поэтому мной движет желание оставить после себя то, за что мне не будет стыдно: мои стихотворения, прозу и переводы.
Литература – моя жизнь, и все то, что вы здесь найдете, является в высшей степени любовно – созданным.
Я не считаю, что поэзия является уделом частной жизни и ее не стоит выставлять напоказ, если ты не профессиональный поэт. Личное, тем более если это относится к области литературы, перестает им быть, так как может оказывать глубокое метафизическое влияние на умы и души людей.
Посвящаю эту книгу тем, кто блуждает во тьме в поисках света и истины, всем пилигримам, кто избрал путь сложный и долгий, но полный тайн и откровений жизни.
Посвящаю свои творения тем, кто не остался со мной до конца, ибо тяжек путь поэта, тем более, если это женщина. Благодаря вам родились эти произведения, ведь нет вдохновения сильнее, чем кровоточащее сердце.
Посвящаю эти работы моему учителю Иосифу Бродскому – великому поэту и вечному изгнаннику.
«Потомку»
Я останусь как след эпитафий
на надгробии божеской жизни.
Тенью страхов и цепью стараний,
обрести зов бессмертия трижды.
Появлюсь в зове рощ песнопенных,
в тень фольварка войду незаметно.
Стану идолом для легковерных
и одним из бродяг в русском гетто.
Сквозь пространство абстрактность и время
ветровой вздох земля испускает.
На века. Рядом с ней, как идальго,
светлый дух жар небес поглощает.
«Гиперборея»
Ушло прекрасных поколенье!
Сиротски – тихо шепчет небо.
Борьба. Мучение. Терпенье!
Народ богов, Гипербореи!
Той неприкаянной судьбины,
желанья смерти и бессмертья,
не пожелал бы даже идол:
бездумной веры воплощенье!
Но вы справлялись и терпели
и храм души остался целым.
Безбрежным кладбищем навеки,
чужих молитв и песнопений.
Забытым прахом прошлой вехи.
Венец огня, дыханье в вечность!
Взгляд херувима: жгуч и тонок,
зов на борьбу как крик прощенных!
Лети в Эдем, на свет, потомок!
«Ифигения»
Предназначена для боли,
грубой жизни, жара сплетен.
Не для сахара, для соли.
Крест ей данный будет вечен!
Не спасет ни тень прохлады,
не измученный молитвой голос.
Громкий возглас канонады.
Битва. Смерть. Эдем и Хронос.
«Глубинно жмется, ерзает и бьется…»
Глубинно жмется, ерзает и бьется
мой циферблат внутри
и бешено стучит..
И стрелка в вечность, в небо рвется!
Но крыльев нет. Материя. Пиит.
Догматы веры сковывают руки.
Жестокость нравов. Tertium non datur.
Вселенский хаос, зыбкость духа, строки
страдают вечно. Но огнем! огнем!
Лети, моя гондола, в вертикали,
в небесные пейзажи сквозь миры..
Я полечу с тобой, но первоткани,
плоть, оставлю для страдающей земли.
«Шопен»
Звук отчаянья слепит, пробирается внутрь.
С частотою души он вливается в суть
моего мирозданья, ощущенья побед.
В горечь страсти и муки,
протяженности лет.
Так Шопен одинокий, в сумрак звука входил.
Лился свет фортепьянный, неустанно парил
над сознаньем уставших, жалких толп недотрог.
Резонировал часто, но внезапно умолк,
поглощенный глазами полудуш, полутолп.
Вечность музыки смолкла, тихо плачет фагот.
Но внутри обертоны, не смолкают, кружат.
Выявляя все чаще самобытную навь.
«Дорогому В. Р.»
До знака бесконечность не дойти.
Фатальность сцен исчезла в эго.
Мы сбиты в ясность. Вмиг, пути, сошли на нет,
как
