ым письмом.
– Насчёт этого не было распоряжений, – спокойно ответил он, – единственное, что могу вам сказать, что майор действительно мёртв и его тело опознано, а его ассистентки рядом не оказалось. Судя по оставленным следам, её забрали с собой нападавшие.
Кулаки сжались от ярости.
– Что делается для того, чтобы найти её?
– Всё, что положено в таком случае, – он пожал плечами, – не беспокойтесь, сэр, капитан очень ценный антианимант, и на её поиски будут выделены большие силы.
– Я понимаю, что не могу выйти из замка, но хотя бы передайте сэру Артуру, что мне хотелось бы помочь в поисках.
– Передам вашу просьбу, – он чуть склонил голову и, повернувшись, вышел из комнаты.
Неделю спустя
– Мистер Сандерс, – мой голос был спокоен, но внутри всё бурлило, – как это понимать?
– Я передал вашу просьбу, но сэр Артур сейчас очень занят, – мужчина опасливо покосился на меня, – просил передать, чтобы вы подождали.
– Хорошо, тогда что насчёт Анны?
– Поиски продолжаются, – лаконично ответил он.
Я поднялся с кровати, и бушующее внутри недовольство выплеснулось наружу. Тысячи тонких отростков, видимых только мне, выстрелили в стоящего напротив собеседника и словно окутали его душу коконом. Он замер, видимо, что-то почувствовав, несмотря на то, что был из тех людей, чью душу ремесленники не могли изъять насильно.
– Сэр Рэджинальд, – он сглотнул, но остался спокоен, – вы ведь понимаете, что если убьёте меня, то совершите государственное преступление? Сэр Артур был против того, чтобы вас по запросу императора поместили в более защищённое место, не усугубляйте своего положения.
– То есть мне ещё спасибо вам нужно сказать за это всё? – ярость стала сильнее при упоминании императорской семьи.
– Просто наберитесь терпения.
Я убрал свою ауру, поскольку ещё слово-другое – и он точно бы не ушёл отсюда живым. Майор мёртв, Анна неизвестно где, а я тут в заключении, и мне не позволяют даже почитать газеты, лишив любой информации.
Месяц спустя
Под дверь команды просунули свёрток, который я, поднявшись с кровати, сразу же спрятал за пазуху, вместо этого положил в щель между порогом и дверью монету стоимостью в сто гиней. Она моментально исчезла.
Вернувшись на место, я затушил газовые фонари, оставив только один, установленный над кроватью. Затем вытащил свёрток и развернул его.
– Да! – обрадовался я, увидев кипу свежих газет за последние дни.
Причем здесь были как имперские официальные вроде The Daily Telegraph, так и бесплатно распространяемые республиканские агитки в виде Le Dauphiné Libéré. Их я указал специально, чтобы узнать, о чём пишут наши противники. Конечно же, слуга, который согласился в обмен на деньги этим заниматься, был мне неизвестен. Я просто однажды оставил на видном месте записку с таким предложением, когда убирали мою комнату, и вскоре первая пачка газет оказалась у меня под дверью.
Я, конечно же, мог легко отличить его душу от всех остальных в доме, но вот что касалось внешности, она до сих пор оставалась для меня загадкой, ну да мне это было и безразлично, главное, я стал узнавать, что происходит вне стен моей тюрьмы. Правда, никакой информации о механиках, которые вместе со мной участвовали в проекте, не было, как, впрочем, и о сэре Пэрри. Судьба этих людей, вовлечённых мной в проект, меня также волновала, но, как и по Анне, охрана отказывалась выдавать мне информацию.
Новости империи я пролистал быстро, ничего существенного, кроме радостных бравурных сообщений о громких победах над республиканцами, а вот Le Dauphiné Libéré заставила сердце сделать дробный перестук. На страницах из самой дешёвой серой бумаги, большей похожей на картон, были фотографии десяти ремесленников, которых тайная служба убила или захватила в плен за последние три месяца. Республиканцы подавали достижения своей особой службы, которая специализировалась на этом, и ни слова не говорили про новости с фронтов, где у них, видимо, было не всё так радужно, как им хотелось. Фотография Анны в полном боевом облачении там также присутствовала. Я поднёс её ближе, чтобы рассмотреть тусклые чернила печати, но что-либо рассмотреть оказалось трудно, единственный вывод, который можно было сделать на этом основании, она всё ещё жива.
Три месяца спустя
– Сэр Артур, – я хмуро посмотрел на сидящего передо мной главу тайной полиции, – как такое возможно?
Мужчина, лицо которого сегодня, как, впрочем, и обычно, представляло застывшую
