style="font-size:15px;"> К черту. Чтоб я еще пытался лгать этой женщине… И ведь я даже не себя выгораживаю.
– Окей, хорошо. – Я сглатываю и делаю глубокий вдох. – Он торговал вибраторами.
Скрипучее подобие икоты вырывается из ее горла, она перестает жевать.
– Что, прости? – Мама яростно моргает.
– Они шли по промоакции для какой-то вечеринки, и тот, кто выгружал коробки, в общем…
– Стоп, – говорит мама и поднимает ладонь, как бы говоря: дай мне минутку. Она трясет головой, как мультяшный персонаж, на которого только что упала наковальня. – Чем-чем он торговал?
Я делаю глубокий вдох.
– Хотя, – говорит она, – я и с первого раза расслышала. Ого. Лучше бы не слышала.
Мы сидим в тишине. Мамины ладони лежат на столе. Мои – у меня на коленях. Никто ничего не говорит и не ест в течение долгого времени. Мама пьет воду, словно в замедленной съемке.
И тут, только представьте – она улыбается.
– Вибраторы? – Мама накладывает в ложку еще больше макаронных бабочек.
– Вибраторы.
– Тогда понятно, почему у Дейли в голосовой почте был такой напряженный голос.
– Мам, да он был фиолетовый. – Я выпучиваю глаза и пародирую хронический кашель директора.
– Кто? Вибратор?
– Нет. Вибраторы были розовые.
– Розовые? – Мамина улыбка расплывается шире.
– Розовые.
– Боже. – Она откидывается на спинку стула. – И тебе пришлось идти и разбираться с этим?
– Ага. – Она на удивление хорошо восприняла новость. – Фиолетовый Дейли, розовые вибраторы и еще мисс Запруда, с которой, клянусь богом, Рейн заигрывал, пока мы все там были.
Мама опускает лоб на ладони.
– И что мне с ним делать? – искренне спрашивает она.
– Ну, его отстранили от занятий на неделю, пока не решат, как поступить, но у меня сложилось впечатление, что исключать его не собираются.
– Ох и скользкий же он. – Она выплевывает слова, словно семечки. Потом короткий резкий выдох. Мама фыркает. Я отрываю взгляд от тарелки и вижу, что она смеется. – Кто вообще мог ожидать от него такое? – со смехом продолжает она. – Да никто и никогда. Хоть за миллион лет. Вибраторы?
– Угу. – Я был бы счастлив, если бы мне больше никогда не пришлось слышать это слово от собственной матери.
– Вибраторы! – восклицает она снова, потряхивая головой, а потом снова принимается за еду.
Все это просто невероятно. Если бы я выкинул что-то подобное, мама сослала бы меня в Корею. Пока я рос, это была ее любимая угроза. Как будто бы интернат в стране, где готовят жареную курицу в меду и где Wi-Fi в сорок раз быстрее, – это наказание. Не стоит и упоминать, что мы с Рейном всю жизнь умоляли это сделать. Пожалуй, тот факт, что мы ни разу не были ни в Корее, ни в Пакистане, похож на ненадлежащее исполнение родительских обязанностей, с которым
