Оби Оконкво закаливал себя три или четыре недели. И когда утром он шел к скамье подсудимых, ему казалось, что он готов. В красивом легком шерстяном костюме молодой человек выглядел невозмутимым и равнодушным. Происходящее, похоже, не представляло для него особого интереса. Кроме короткого инцидента в самом начале, когда один из адвокатов получил нагоняй от судьи.
– Судебное заседание начинается в девять. Почему вы опоздали?
Всякий раз, глядя на жертву, его честь Уильям Гэллоуэй, судья верховного суда Лагоса и Южного Камеруна, буквально парализовал ее взглядом, как коллекционер обездвиживает насекомое формалином. Пригнув голову, словно упрямый баран, он уставился на адвоката поверх очков в золотой оправе.
– Простите, ваша честь, – произнес тот, запинаясь. – Машина сломалась по дороге.
Судья еще долго смотрел на него, а затем довольно резко сказал:
– Хорошо, мистер Адейеми. Принимаю ваше извинение. Но, должен признаться, мне смертельно надоели постоянные оправдания, связанные с транспортными проблемами.
Среди адвокатов послышался подавленный смех. Оби Оконкво улыбнулся тусклой, бледной улыбкой и опять утратил интерес к происходящему.
Все места в зале суда были заняты. Многие стояли. Об этом деле в Лагосе говорили уже несколько недель, и в последний день все, кто только мог отлучиться с работы, пришли на оглашение приговора. Некоторые государственные служащие заплатили целых десять шиллингов и шесть пенсов, чтобы получить бюллетень у врача.
Апатия Оби не исчезла, даже когда судья принялся подводить итоги. Только после слов: «Я не в силах понять, как мог так поступить молодой человек с вашим образованием и блестящими перспективами», – с подсудимым произошла внезапная заметная перемена. На глаза навернулись предательские слезы. Оби достал белый носовой платок и отер лицо, так, как отирают пот. Он даже попытался улыбнуться и скрыть слезы. Улыбка была бы весьма уместна. Вся эта трескотня про образование, перспективы, предательство врасплох его не застала. Оби ждал ее и репетировал сцену сотни раз, пока она не стала ему знакома, как хороший друг.
Несколько недель назад, в самом начале судебных слушаний мистер Грин, его начальник и один из свидетелей, тоже пустился в рассуждения про многообещающего молодого человека, однако это нисколько не взволновало Оби. Совсем недавно он потерял мать, Клара тоже ушла из его жизни. Эти два события, последовавшие одно за другим, притупили способность к восприятию и породили безразличие, которое позволило, не дрогнув, услышать слова «образование» и «перспективы». Но теперь, в решающий момент, его выдали предательские слезы.
С пяти часов мистер Грин играл в теннис. Это было весьма необычно. Как правило, работа отнимала у него столько времени, что на корт он выходил редко. Чаще всего моционом ему служили короткие вечерние прогулки. Но сегодня мистер Грин играл с приятелем из Британского совета. Потом они направились в бар при клубе. На белую рубашку мистер Грин надел светло-желтый свитер, на шею набросил белое полотенце. В бар набилось много европейцев, кто-то сидел на высоких табуретах, кто-то, стоя группками по двое-трое, пил холодное пиво, апельсиновый сок с мякотью или джин с тоником.
– Не понимаю, зачем он это сделал, – недоуменно произнес сотрудник Британского совета. Он водил пальцем по запотевшему стакану с ледяным пивом, отчего на стекле оставались линии.
– А я понимаю, – просто ответил мистер Грин. – Чего я не понимаю, так это почему такие люди, как вы, отказываются признавать факты. – Он славился тем, что всегда говорил то, что думает. Мистер Грин вытер раскрасневшееся лицо свисавшим с шеи полотенцем. – Африканец продажен до мозга костей.
Сотрудник Британского совета украдкой осмотрелся, скорее, машинально, чем по необходимости, поскольку, хотя формально клуб теперь открыли и для африканцев, они заходили сюда редко. И сейчас не было ни одного, кроме, разумеется, почти незаметных официантов. Вы могли без труда заглянуть, выпить, подписать чек, поговорить со знакомыми и уйти, даже не обратив внимания на их белую униформу. Если все шло, как обычно, вы их не видели.
– Все они продажны, – повторил мистер Грин. – Я целиком за равенство и всякое такое. Мне, например, было бы очень противно жить в Южной Африке. Но равенство не отменяет фактов.
– Каких фактов? – спросил сотрудник Британского совета, недавно приехавший в страну.
Общий гомон затих, потому что многие, не показывая этого, слушали теперь мистера Грина.
– А тех фактов, что многие столетия африканец был жертвой худшего в мире климата и всевозможных болезней. Вряд ли это его вина. Но умственно и физически он испорчен. Мы принесли ему западное образование. А какой ему от него толк? Он…
При появлении новых приятелей мистер Грин воскликнул:
– Привет, Питер! Привет, Билл!
– Привет!
