близко посажены и круглые, как у рыбки, носик неровный, рот совсем маленький: ложка не пролезет. Кожа лица тонкая и бледная, будто ее макнули в серую краску…
– Ну уж! Тебя послушать, так я совсем уродиной выгляжу! И вообще… Я к тебе портретом на холст не навязываюсь и в натурщицы не напрашиваюсь! Если бы даже об этом просил, ни за что бы не согласилась!
– Да ты не обижайся, Леська, что ты… До конца не дослушала, а обижаешься! Я ведь что хотел сказать… Я хотел сказать, что именно некрасивости эти, в одном месте так удачно совмещенные, тебя красавицей и делают… Притягивают магнитом странного какого-то обаяния, идущего, как и все самое интересное в природе, от противного… Парадокс, да и только!
Она делала сердитое лицо, недовольно пожимала плечиком, но не обижалась. А чего обижаться? Он же художник… Личность неординарная, богемная, и взгляд у него на все тоже такой… Неординарный. Развлекает ее как-то – и слава богу… И даже, как ей казалось, приглашает в свой мир, в котором все не так, как в привычной для нее жизни, все по-другому…
Иногда она задавалась трудным для себя вопросом: кто он для нее вообще? Как-то не хотелось привязывать к Веничке это пошлое слово – любовник… Да оно и само по себе не привязывалось, потому что все страсти меж ними случились в первые месяцы их связи, а потом эта связь переросла уже во что-то другое. В духовное, что ли? В дружеское? Возможно, и так… По крайней мере, она могла ему все про себя рассказать. Про то, как заскучала вдруг, пребывая в своей вполне благополучной семейной жизни, как накатывает ни с того ни с сего такая тоска, что хоть умри…
– Ну вот почему так происходит, а, Веничка? Ведь все же у меня хорошо… И замуж вроде за своего Лешика по любви вышла, и дочку от него родила, и живем в хорошей квартире, которая Лешику от бабушки с дедом досталась, места всем хватает! Ипотекой не маемся, последнюю корочку хлеба по бедности не догрызаем…
– Может, это как раз и плохо, что не маетесь да не догрызаете… – грустно вздохнул Веничка, глядя куда-то в сторону. – Плохо, что трудностей у вас нет. Должны они быть, трудности-то, обязательно быть должны!
– Да ну… Что ты такое говоришь?
– А то и говорю… Преодоление трудностей – это и есть жизнь, Леська. Нормальная счастливая жизнь. Взросление двух неразвитых юных душенек, которые образовали ячейку общества. А без этого они так и остаются детскими, душеньки-то. И маяться начинают…
– Но ведь Лешик, мой муж, вовсе не мается! Он всем доволен! Он никогда никакой тоски не испытывает, живет и живет!
– Значит, у него душа сама по себе взрослая и жизнь с благодарностью принимает. А у тебя душа детская, неразвитая. Эгоистичная и капризная. Ей взрослеть надо, а она на месте стоит… Оттого и мается. Ей двигаться дальше надо, развиваться, а то и вовсе заматереть мудрой силой…
– Да все с моей душой нормально, не придумывай!
– Так это не я придумываю,
