где пересаживались на 20-й или 26-й до круга. По периметру небольшой площади располагались мелкие заведения общепита, магазинчик, аптека и здание диспетчерской. Как правило, первым делом мы направлялись в открытую шашлычную, расставившую столики под зонтиками на углу Таманской улицы и продолжения 1-ой линии СерБора.
Обычно у нас «с собой было!». Дядя Коля, Толькин отец, председательствовал в комиссии своего НИИ по целевому расходованию спирта, и дома во всех шкафах и прочих укромных и не очень местах хранились трехлитровые банки «шила». Мы отливали не доверху в бутылочки из-под дефицитного болгарского кетчупа с плотно заворачивающейся крышкой, очень удобные в транспортировке, и брали парочку с собой.
В питательном заведении мы регулярно встречали бывшего однокурсника Вову «Каратиста», на тот момент бравого офицера ГРУ и обладателя серьезного пояса по любимому прикладному виду спорта. Очередной отпуск между командировками Володя проводил с женой и сынишкой в Серебряном Бору, прячась от летнего зноя в тени деревьев у озера. Когда под различными предлогами ему удавалось вырваться из лона семьи, Вова заскакивал по-быстрому «промочить горло» в ближайшую кафешку. Чудесным образом Вова нарисовывался в кафе в тот момент, когда, покончив с салатами, мы переходили к шашлыкам под крепкий напиток. Как ни странно, к неразбавленному спирту выпускник МАИ оказался нестойким и, слегка угостившись, обнажался по пояс, предъявляя накачанный торс, и принимался в необычном танце демонстрировать прочим посетителям отдельные «приемчики» к тихому ужасу обслуживающего персонала. Завершало «показательное выступление» появление Вовиного малолетнего сына, уводившего беспрекословно подчиняющегося папаню с привычным комментарием: «Что? Уже выпил „пшеничного“ вина? Мама сердится и зовет немедленно!».
Завершив трапезу мы прогуливались до Третьего пляжа, где часов до шести, а иногда и семи вечера плавали, загорали и всячески резвились. Недостатка в дружелюбных барышнях, с удовольствием составлявших нам компанию, в те денечки не наблюдалось. Нередко продолжение знакомства переносилось на Толькин гостеприимный «флэт», благо родители на все лето перебирались на дачу. Надзор за квартирой осуществляла Толькина сестра, проживавшая в соседнем подъезде. Но будучи всего двумя годами старше, она хорошо понимала насущные потребности «рабочих подростков» и опекой не донимала.
Оставленные губной помадой номер телефона и сердечко поцелуя мы неоднократно находили на зеркале в прихожей после поздней побудки, когда наших дисциплинированных подружек уже и след простыл. Мы, чаще всего, никуда не спешили, и новый день обычно повторял предыдущий.
Как-то вечером широкое застолье прервал телефонный звонок. Толик недолго с кем-то пообщался и с огорченным видом вернулся в «залу»: «С одним из наших друзей приключилась неприятность. Надо срочно помочь!». С демонстративной неохотой проводив
