люблю.Днём люблю её, ночью.
И ночью её люблю.
Она лежала со мной на солнце,
Слушала шум реки.
Она глядела в оконце
В ответ на мои свистки.
На улице, дома, в трамвае,
Я всюду её любил.
Жил я, всюду её ожидая.
Каждый шаг её был мне мил.
И теперь, когда я её не вижу,
Когда, брошенный, думаю о ней,
Я вижу, мне никого нет ближе,
Я никого не любил нежней.
Ах, люблю я, люблю очень,
Её я очень люблю.
Днём люблю её. Днём и ночью.
И ночью её люблю.
6 окт. 1920
Тифлис
«Широкая грудь пустыни…»
Широкая грудь пустыни.
За жизнь её не исцелуешь.
А солнце целует и смотрит
И опять глядит и целует.
Вот с востока идут верблюды,
И с юга тянутся люди,
На севере караван показался,
С запада качаются паланкины.
Почему же не звенят колокольцы?
Почему не поёт вожатый?
Почему не рявкают верблюды?
Поражают кони копытом землю,
Беззвучно ступают верблюды,
Пешеход ногами перебирает.
Почему же ничего не слышно?
Почему они ни направо,
Ни назад, ни налево не смотрят,
А глядят впереди перед собою?
И почему они шага не замедлят?
Ах, зачем им эти крики да песни?
На что им перезвон колокольцев?
Не нужна им ни вода, ни стоянка.
Идут они все в Город Мёртвых.
Не такие они там песни услышат.
Там звенят колокола, не колокольцы.
И вода там течёт получше нашей.
А солнце глядит и целует
И опять целует и смотрит
На широкую грудь пустыни.
Ах, за жизнь её не исцелуешь!
За семь жизней её не исходишь
И никогда не узнаешь,
Где лежит этот Город.
Е.П.
Тифлис
17/X 1920
«Я в храмах написал умышл<енно>…»
Я в храмах написал умышл<енно>
14 000 канцон.
С неба на меня Кто-то лишний
Упал с раздавленным лицом.
Я хотел заснуть в шелесте
Недоеденных Богом нот,
А он во мне, в горле, в челюсти,
В языке спрятался, мной поёт.
<1919–1921>
«В черАмне кОлокол ВлИли…»
В черАмне кОлокол ВлИли
вБРЮхо
ЗенИт рукоЯтка СокАта
ВарАввы не ВЫ
яоДИн
я ГРУмы яГАмы яМАйка
не БОг
помолИма
но я не хоЧУ
<1919–1921>
«Мой Ат ахорЕт…»
Мой Ат ахорЕт
Сарацин цареВАка
В невОлеса думал
окнО
и ЧОтки коТОрых
люБОвь
не каСАйся
я САк
<1919–1921>
не каСАйся менЯ
«Я
